Проклиная себя за желание все контролировать, при этом допуская глупейшие ошибки, Иван направился к выходу, прислушиваясь к гулкому эху собственных шагов. По привычке начал считать, вымеряя расстояние. Трапезная почти двадцать пять метров в длину.

Один… Два… Три…

Ушел бы со всеми после ужина, вместо того чтобы проверять, успели ли заштукатурить стену, уже отдыхал бы в своей каморке. В пансионате и свет есть и тепло, а главное, там люди.

Живые и вовсе не страшные.

Хотя сам пансионат Ивану не понравилось сразу. От стройки до него километра три, часть пути проходит через пересохшее речное русло. Местные отчего-то зовут бывшую реку Рубиновой. И что-то подсказывало Ивану не за то, что в ней находили драгоценные камни.

Пансионат и вовсе стоял закрытый со времен Советов, а в начале года его вдруг открывают, но постояльцев все равно нет, он проверял. Номера в основном пустуют, хотя и тетка-администратор имеется, столовая работает, даже обещают доктора в медицинский кабинет посадить.

Все это он узнал от их провожатого, который сам оказался не из местных и, может быть, потому болтал без умолку. Аборигены замолкали, стоило завести разговор про монастырь и уж не приведи боже спросить о пансионате.

Четыре… Пять… Шесть…

К эху шагов Ивана незаметно прибавились другие звуки. Отдаленные, едва различимые.

Голоса? Да, точно голоса! Но откуда? Неужели еще кто задержался, а он не заметил?

Шум заставил его подобраться, быстро преодолеть трапезную, выйти в широкий тамбур. Дверь, ведущая на улицу, оказалась приоткрыта, Иван припал к образовавшейся щели и замер.

В недостроенный храм входили люди. Сколько их было, Иван не знал, но успел заметить четверых, замыкающих стройную шеренгу, так ходят первоклашки за учителем.

Все мужчины.

В щель никак не получалось увидеть, приехали они на машинах или пришли пешком. Звуков двигателей Иван не слышал, значит, либо оставили транспорт где-то в стороне, либо и вправду своим ходом притопали.

Но даже не сама странная процессия завладела его внимание, а черное марево, окутывающее каждого из мужчин. Оно клубилось, словно дышало или пульсировало. Более густое над самой макушкой, марево растекалось по телам на манер савана.

Иван перевел взгляд на замыкающего шествие, и тот вдруг остановился, закрутил головой. Иван подумал отпрянуть от щели, но не смог. Так и смотрел на высокого, худощавого парня с кадыкастой шеей. Их разделяло метров пятнадцать, не больше, и вряд ли парень заметил шпиона. Над его головой тоже завис туманный сгусток, но не черный, а цвета спелой вишни с серебристыми искорками.

Что оно могло означать, Иван не знал и знать не хотел. Только парня стало почему-то жаль. Может, потому, что напомнил ему его самого в молодости, может, за рассеянный, какой-то даже потерянный взгляд. А может, и просто так. Не понял он, короче. Сердце только сжалось, пропустило удар.

– Брат Михаил, поспеши! – окликнул кто-то, и парень, вздрогнув, юркнул в захлопнувшуюся за его спиной дверь.

«Куда бежать?» – судорожно соображал Иван, который все же прикрыл дверь трапезной и пожалел об одном – что не успели установить замки. Так бы можно было переждать, ведь когда-то они уйдут. Видимо, сборища происходили не первый раз, уж слишком уверенно процессия двигалась, точно зная – здесь им никто не помешает. Все продумали, черти, одного не учли: застрявшего на работе прораба.

А может, выйти, не таясь, и сказать, чтобы убирались? Парни вроде молодые, подумаешь, заигрались в мистику. Такие обычно пугливые и разбегаются врассыпную, заметив постороннего.

Иван, может, и сделал бы так, но марево над головами сатанистов очень уж пугало. Хоть и не знал он природу происхождения жути, а все равно боялся. Не просто так оно ему показалось. Предупреждало или откровенно запугивало? Разве теперь важно? Важно унести ноги и больше никогда уже не оставаться одному.