Хотя боевой дух экипажей этих кораблей оставался неизменно высоким, само по себе количество организмов тиранидов, которые стояли против них, в конце концов начало сказываться точно так же, как это происходит, когда наземные формы этих чудовищ встречаются с неослабевающей обороной Имперской Гвардии. Адмирал Бове весьма разумно сосредоточил преимущественную часть огня своих линейных кораблей против наиболее гигантских особей, намереваясь таким образом уменьшить эффективность флота в целом, что оставило более мелких тиранидов крейсерам и кораблям эскорта его Флота. Как бы успешны они ни были в выполнении своей задачи, весьма большое число этих коварных организмов сумели пробраться через кордон и, как мы и опасались, начать высеивать споры на поверхность планеты.

По нашей огромной удаче, преимущественная часть этих смертоносных семян упала в пустынные земли между плато, и лишь относительно немногие приземлились в обитаемых местностях, многие из которых уже получили защиту в лице гарнизонов Имперской Гвардии, ничуть не менее способных в битве, чем тот, с которым мне выпала честь служить. Достаточно сказать, что какие бы надежды на легкую победу зловредный, нечеловеческий разум флота-улья ни питал, его ждало жестокое разочарование. Одно плато за другим оказывалось способно отразить вторжение, в то время как те населенные центры, что имели несчастье рассчитывать на Силы Планетарной Обороны, были эвакуированы со всей возможной поспешностью.

На Хоарфелле, я должна с удовлетворением заявить, дальновидные приготовления полковника Кастин оказались более чем достаточны для обороны, и лишь один раз вторжение преуспело в том, чтобы поставить наши позиции на Дариене под серьезную угрозу.

Глава двадцать первая

— Это мог быть просто несчастный случай, — произнесла Кастин, хотя в голос ее вплеталась слабая нотка сомнения. — Вы сами говорили, что они совершенно истощены, и СПО никогда не были самыми лучшими солдатами в Галактике, если уж на то пошло.

Броклау кивнул и передал мне чашку с танной, которую я принял, благодаря свои аугметические пальцы, которые позволили мне держать ее достаточно крепко, чтобы пить не проливая. Этим утром мне наконец стало муторно от всех уколов и дурного обращения наших медиков — несмотря на очевидно привлекательные моменты моего недомогания, такие как возможность валяться на койке в то время, когда полк сражается с последними из вторгшихся тиранидов без моего участия, — и мне все-таки удалось подняться на ноги, стараясь не обращать внимания на волны тошноты, которые продолжали одолевать меня каждый раз, когда я слишком резко поворачивал голову. Мою врожденную паранойю терзала мысль, что тираниды могут наступать на наш гарнизон, пока я валяюсь в лазарете, ни о чем не подозревая и страдая лишь от того, что было не хуже обычного жестокого похмелья. Подозрение это разрослось до такой степени, что ничто уже не могло успокоить моего предчувствия надвигающейся беды, кроме короткого путешествия на командный пункт, где я мог лично проверить тактическую обстановку.

— Я бы не советовал, — сказал мне тогда хирург, держа перед моим лицом пальцы, которых было слишком много, и расплывчатых. — Сотрясение — непростая штука. — Он кивнул на пару аугметических пальцев на моей руке. — Мозг вы не замените так же легко, как вот их.

— Постараюсь не забывать о такой возможности, — коротко отозвался я и улыбнулся, чтобы сгладить невольную резкость ответа. — По крайней мере, пока мозги мои остаются в сохранности.