Я взглянул на свой хронограф:

— В любом случае она весьма пунктуальна.

Мне, конечно же, нужно было догадаться, что озвучивать данную мысль не стоит. Как я уже отмечал бессчетное количество раз на протяжении этих мемуаров, приверженность Юргена этикету имела свойство одержимости. Теперь, решив, что хорошие манеры требуют встречать челнок на посадочной площадке, он поддал газу, да так, что меня откинуло назад, впечатав в закрепленный на турели болтер, а группу бойцов СПО на блокпосте заставив рассыпаться по сторонам. Кинув взгляд назад, я увидел, как один из солдат орет что-то в вокс-передатчик, но, по крайней мере, ни один из них не додумался открыть по нам огонь, что уже было нежданным благословением. Вознеся хвалу Императору за эту небольшую услугу, я вцепился в какие только смог найти опоры, пока Юрген преодолевал полосу препятствий, состоящую из топливозаправщиков-подогревателей, технопровидцев, застывших с открытыми ртами, грузовых сервиторов и прочего. Машину бросало так, будто нам на голову сыпался огонь артиллерийской батареи, а Юрген пытался увернуться от каждого снаряда в отдельности. Мой вокс ожил:

— Комиссар Каин, говорит Дариен Нижний. — Голос диспетчера был напряженным, что неудивительно. Бедняга, вероятно, полагал, что нас опять собираются взорвать, да так, чтобы Периремунда пролетела половину расстояния до Золотого Трона, а я мчусь предотвращать катастрофу. — Произошло ли что-то непредвиденное, о чем нам должно быть известно?

— Все в порядке, — заверил я со всей убедительностью, которую только мог выдавить из себя, когда дыхание было из меня выбито юргеновским вождением. — Я должен получить жизненно важные депеши, только и всего.

— Ясно.

Очевидно было, впрочем, что ничего ему не ясно, но, насколько свидетельствует мой опыт, гражданские и не ожидают, что военные заботы будут им понятны. Ему лишь хотелось знать, что мое поведение не предвещает новых бед для космопорта.

Несмотря на героические усилия Юргена, шаттл приземлился за несколько секунд до того, как мы достигли посадочной площадки, прямо на ходу опуская пандус, так что край его коснулся камнебетона за мгновение до того, как это сделали шасси. Я выжидательно глянул в открывшийся проем, ожидая, что в верхней точке серой наклонной поверхности появится Эмберли, но проем оставался пуст, да и звук двигателей не уменьшался, потому как обороты были сброшены лишь для того, чтобы летательный аппарат снова не рванул ввысь. Распознав эти признаки, говорящие, что пилот готов как можно быстрее вновь смахнуться, как в горячей ЗВ, я инстинктивно пригнулся за окружающую меня броню и принялся оглядывать окрестности, выискивая угрозу.

— Поднимайтесь на борт как можно быстрее! — произнес голос Эмберли у меня в ухе, и, принимая ее слова так буквально, как воспринимал любое другое указание, Юрген снова дал по газам, рванув к узкому пандусу со скоростью, которую любой другой счел бы безумной.

Даже будучи достаточно привычным к бесцеремонному обращению с нашей маленькой машиной после полутора десятилетий, которые были у меня на то, чтобы сжиться с моим помощником, я понял, что вздрогнул, когда мы запрыгнули на металлический язык, превышавший ширину нашей машины на пару миллиметров, и влетели в миниатюрный грузовой трюм. Я не знаю, как мы не впилились в переборку, но Юрген рассчитал все с микронной точностью, совершенно недопустимым образом перекинув передачу и остановив нас так, что до металла оставался буквально сантиметр свободного пространства. Как только он заглушил наш двигатель, пилот дал полную мощность своему, и я почувствовал знакомое давление в основании моего уже немало претерпевшего позвоночника.