Заведение называлось «Ночь принадлежит нам». Микаэла заказала две бутылки «Хоф». Они протиснулись к стойке. В динамиках громыхала музыка.
— «Клэш», — сказал Винтер. — «London Calling».
— Я и не знала, что ты увлекаешься роком, — удивилась Микаэла. — Вообще-то ты и выглядишь как руководитель рок-группы. Я по части рока человек темный.
Винтер не успел ответить.
— Он прошел мимо нас, а сейчас опять сюда направляется.
Винтер поднес бутылку ко рту и оглянулся, но ничего, кроме праздношатающихся толп, не увидел.
— Я его не знаю, — сказала Микаэла, — но одно несомненно: этот сукин сын за нами следит.
— И какие выводы?
— Ты должен быть польщен. А вообще-то это серьезно. По-видимому, твой приезд каким-то образом поднял старую пыль.
— Как это понимать? Мы к чему-то приближаемся?
— Похоже на то… Меня это и пугает, и радует.
— Осталось найти последнего участника посещения банка.
— Ты думаешь, он жив?
— Да. Это он убил и отца Хелены, и Хелену Андерсен.
Микаэла внимательно посмотрела на него и покачала в руке недопитую бутылку пива.
— Хелену Андерсен? Через двадцать пять лет? Почему?
— Вот это я и хочу узнать. Затем и приехал.
— Он мог убить ее еще тогда, не откладывая…
— Очевидно, не мог. Скорее всего собирался, но что-то помешало… или кто-то. Может быть, ему помешал Ким Андерсен.
— А что стало с матерью? С Бригиттой?
— И ее он убил тоже, — твердо сказал Винтер. — Он убил и Бригитту Делльмар, и Кима Андерсена.
— А зачем убивать Хелену через столько лет?
— Вот это я и хочу понять… Что-то случилось. Она что-то узнала… узнала, кто убил ее родителей. И он узнал, что она узнала… В общем, это он. Единственный убийца, которого я ищу.
— И опять ребенок… Жуткая история. — Микаэла поставила бутылку на стойку. — И версия твоя вполне вероятна… Вопрос только, замешаны ли наши байкеры. Косвенно, конечно, замешаны, но напрямую… не знаю.
— Посмотри на нашего опекуна.
— Они наверняка в курсе… Вопрос только в том, было ли их пятеро с самого начала.
— Шестеро, — поправил Винтер. — Не забывай ребенка. Хелену.
— И где твой убийца? Тоже поехал в Швецию? Или остался в Дании? Может быть, здесь, в Ольборге?
— Он только что прошел мимо по улице, — сказал Винтер. — Шучу. Откуда мне знать… Но августовское убийство в Гетеборге… Может, он и не живет постоянно в Швеции, но в августе там был.
— Если это он.
Винтер молча кивнул.
— Могу предложить другую версию… Один из шестерых выжил… но этот один — женщина. Бригитта.
Винтер опять кивнул.
— Ты побледнел, — сказала она. — И я, наверное, не румянее тебя. Эта версия еще страшней.
— То есть она убила собственную дочь?
— Может, у нее не было выбора. Или не знала, что это ее дочь… Тебе не хуже меня известно, что мы сейчас заглядываем в мир, непостижимый для нормальных людей.
— Это часть нашей работы… той самой, от которой то и дело становится не по себе.
— Но моя версия тоже всего-навсего версия.
Винтер дошел до Бульвара и осмотрелся.
Никого. На улице никого, в окне кафе «Бульвар» никого. |