— Значит, так… У нее были драматичные события в прошлом, о которых она изо всех сил старалась не вспоминать.

— Старалась не вспоминать — и старалась вспомнить. Расщепление сознания.

— Это можно понять…

— И еще… в таких случаях нельзя недооценивать значение близких людей. Если бы она могла с кем-то поговорить о своих переживаниях… если бы у нее кто-то был…

— Мы говорили с ее приемными родителями, — сказал Винтер. — С разными. Непохоже, чтобы у них был хороший контакт, поэтому они и менялись.

— Некоторые дети умудряются доверять свои секреты куклам. Или даже предметам одежды.

— Одежды?

— Да… грустно, правда? Задушевная дружба с тряпкой…

Она посмотрела на Винтера. «Я знаю, что у нее за ассоциации, — догадался он. — Сегодня я не в костюме».

— Значит, ее жизнь… что-то вроде фрагмента, который никак не укладывается ни в прошлое, ни в настоящее? — спросил он.

— Думаю, так.

— Но она же жила как-то! Жила вдвоем с ребенком.

— С этим можно справиться. И потом, мы не знаем, может, она получала какую-то помощь.

Это правда. Откуда-то у нее были деньги на жизнь. Скорее всего кто-то ей помогал. А как с другой помощью? Может, она получала и психотерапевтическую поддержку, которая привела к тому, что… К чему?

— А если кто-то рассказал ей про ее прошлое?

— Как это? — удивилась Кристина Валлин.

— Не знаю… Кто-то рассказал ей, что тогда произошло. Рассказал о матери. Вернул в прошлое.

— Или подтвердил.

— Или подтвердил. Жуткие детские воспоминания перестали быть неопределенным монстром, фрагментированными видениями, от которых ей хотелось избавиться. Она теперь знала достоверно — да, все это было. И к чему это знание привело…

— И к чему это знание привело, Эрик?

— К гибели.

Они выпили кофе, и он показал ей рисунки.

— Что ты можешь сказать про это?

— Вряд ли я решусь что-то сказать.

— Насколько велика уверенность, что она все это видела?

— На сто процентов. Но ведь это рисовали двое? Если бы ты не сказал, что здесь есть и рисунки матери, можно было бы не сомневаться, что рисовал один ребенок. Или ты видишь различия?

— Да… Хелена, взрослая Хелена, вдруг начала рисовать, как четырехлетний ребенок. Можешь объяснить такой феномен? Как это понять — она впала в детство?

— Как раз об этом мы и говорили. Расщепление психики. Но я должна изучить их потщательнее, прежде чем делать выводы.

— Значит, ты уверена, что это не фантазии?

— Нет. Не фантазии.

— Раз это не фантазии, их можно истолковать.

— Если необходимо. Это лес, а это вода, — показала на рисунок Кристина.

— А это что? — подвел он ее к другому рисунку.

— Что?

— Вот это. Направо, очевидно, дом. А вот это, чуть левее… как ты думаешь?

— Похоже на ветряную мельницу.

55

Винтер проводил Кристину Валлин до двери, вернулся к столу и открыл папку с материалами следствия. Он читал медленно, то и дело останавливаясь и возвращаясь назад. Делал пометки, пил кофе, пару раз выходил покурить, если возникала потребность переключиться. Избавиться от стереотипа и попробовать взглянуть на тот или иной факт с другой стороны.

Он ждал звонка Микаэлы Польсен.