Взял с полки тяжелый замок, выданный слугой-распорядителем, сунул в пояс кошель с деньгами, вышел в коридор, навесил замок и три раза повернул тяжелый ключ. Распорядитель строго-настрого приказал не терять замок, иначе его стоимость вычтут из жалованья – а замок дорогая штука, плод рук умелого кузнеца-механика. Правда, Адрус так и не смог понять – каким образом можно потерять эту здоровенную штуку размером в три кулака? Неужели они решили, что ЭТО можно таскать с собой?

Коридор был пуст – послеобеденный отдых, жара, сам Создатель велел в это время отдыхать где-нибудь в тени, а не скакать по солнцепеку как ненормальные. И только Псы стояли на страже при входе на императорскую половину дворца. Они внимательно осмотрели Адруса, будто пытаясь выявить в нем вражеского лазутчика, удостоверились в том, что он не представляет никакой опасности, и отвернулись – равнодушно, привычно отслеживая обстановку вокруг себя.

С гвардейцами у входа тоже не возникло никаких проблем – Адруса выпустили наружу без вопросов, посоветовав вернуться до заката, иначе придется ночевать на улице. После заката войти все-таки можно, но только по особому распоряжению начальника стражи.

Адрус молча кивнул, глядя в усатое лицо рыжего стражника, заливавшегося потом из-под сдвинутого на затылок шлема, и медленно побрел по дворцовой площади туда, где виднелись городские дома.

Столица! Каменные дома, налепленные друг на друга, будто гнезда птиц, узкие улочки, укрытые от солнца нависающими балконами и крышами домов, надвинутыми на головы прохожих. Народ, спешащий по своим делам так, будто этот выход в город последний в их жизни, – все как в рассказах Атрапа. Столица – жадная, злая, веселая и добрая, богатая и бедная – разная, во всех своих проявлениях. Лица, глаза – взгляды опущены вниз, будто люди не хотят видеть тех, кто живет рядом с ними. После деревни, в которой Адрус прожил всю свою осмысленную жизнь, этот огромный город казался странным, чуждым, неприятным.

Громыхающие повозки, едва не сбивающие прохожих, ругань, щелканье хлыстов, булыжная мостовая, из которой огромные колеса повозок выбивают искры стальными ободами.

Запахи непривычные, пряные – пахнет жареной рыбой, мясом, чем-то острым, таким вкусным, что рот невольно наполняется слюной.

И тут же запах нечистот и падали – из канавы, идущей вдоль домов. В ней валяется разлагающаяся кошка, торчат какие-то перья, листья, принесенные дождевым потоком и осевшие на канализационном люке.

– Посторонись! Посторонись, мать твою! – громадная телега с грохотом пронеслась мимо, обдав Адруса взмывшими вверх соломинками, песчинками, запахом лошадиного пота и чего-то кислого – то ли вина, то ли пива. В телеге груда бочонков, мощный, играющий мускулами конь легко тащил повозку, но его мокрые бока блестели на солнце. Ему доставалось от возчика, нещадно стегающего животное по бокам длинным черным кнутом, чем-то похожим на бичи и плети, которыми наказывали Щенков.

Адрус нахмурился от воспоминаний, затем решительно выкинул из головы картинки прошлой жизни, сосредоточившись на настоящем.

Пройдя по улице до перекрестка, приметил вывеску, на которой нарисованы пучок травы и ступка для размалывания снадобий, – обрадовался, не надеялся так быстро найти то, что нужно, хотя и знал, где находится эта лавка. Поднялся на высокое крыльцо, толкнул дверь – зазвенел колокольчик, и за прилавком появился пожилой мужчина с длинной седой бородой, похожий на колдуна из сказок и легенд, какими их описывают сказители.