– Вот ведь наворотил, этот бог Велес, – покачал головой Круглов. – Подумаешь, баба изменила. Над ребенком-то зачем так изгаляться? Так мало над ребенком, он ведь и все его потомство приговорил.

В словах капитана Круглова таилась великая сермяжная правда, но, к сожалению, элите, божественного она происхождения или земного, наплевать на мнение простого народа.

Перед храмом, в подвале которого Герману уже однажды удалось побывать, собралась огромная толпа обывателей. Впрочем, большинство из них были простыми зеваками, которых никто в святая святых пропускать не собирался. В храм попадали лишь избранные, предъявляющие на входе плечистым добрым молодцам пригласительные билеты. Добрыми молодцами командовал Игорь, а поставил их ему полковник Иванов при посредничестве Славки Клыкова. Игорю можно было верить настолько, насколько вообще можно верить людям, так или иначе попавшим под влияние лже-Звонарева.

Тем не менее Воронин с ним сердечно поздоровался и спросил о Радзинской. Ясновидящая Василиса уже находилась в храме. Более того, она собиралась играть главную роль в предстоящем языческом брачном обряде. Оказывается, храм, который Воронин в данный момент имел честь обозревать, назывался лоном Великой Матери и обладал таинственной силой, способствующей деторождению. На проведении брачного обряда именно в этом храме настояла Светлана, целиком, похоже, попавшая под влияние Василисы Радзинской, а Звонарев всего лишь не возражал. Во всяком случае, так полагал Игорь, посвященный в некоторые секреты своих хозяев.

Подошедший Песков шепотом сообщил Иванову и Воронину, что видел рядом с Василисой бледного молодого человека, очень похожего на пропавшего Макса фон Бюлова. Освобождать потенциальную жертву жестоких язычников было уже поздно, поскольку к храму на белом «мерседесе» подкатили жених и невеста, и толпа раскололась на две части, давая им проход. Звонарев был в черном смокинге, невеста в белом платье, без фаты, но с белой розой в волосах. Васильев, выпущенный из чекистских застенков, скромно держался за спиной жениха. На лице Звонарева не было и тени волнения, словно он ничего от жизни уже не ждал, ни плохого, ни хорошего. Среди сотен лиц он безошибочно выбрал лицо Воронина и вперил в него суровый взгляд. В эту минуту Герман впервые осознал в полной мере, что противостоять ему будет существо высшего порядка. Ибо таких глаз, властных, буквально выворачивающих наизнанку чужие мозги, у простого смертного быть не может. У Воронина разом взмокла спина, но он все-таки сумел взять себя в руки.

Жених и невеста проследовали в храм, а Воронин обернулся к стоящему рядом полковнику Иванову и прошептал:

– Оттесняйте людей как можно дальше от стен.

Полковник мрачно кивнул и крепко стиснул ему на прощание руку.

В храме было довольно темно. Тем не менее Воронин отметил, что отделочные работы здесь завершены и храм сейчас выглядит именно так, как этого хотелось заказчикам. Герман, сопровождаемый Песковым и Клыковым, протиснулся в первые ряды гостей, собравшихся для участия в церемонии, многим абсолютно непонятной и сулящей сюрпризы.

– Могли бы в православной церкви обвенчаться, – прошипел на ухо Воронину толстый дядька, стоящий рядом.

– Так ведь они язычники, – усмехнулся Герман. – А вы как сюда попали, любезный?

– Моя дурища притащила, – неохотно отозвался неофит. – Связалась с этой Василисой. А вы что, тоже их веры?

– Нет, мы из органов, – предъявил соседу удостоверение Воронин. – Следим за порядком.

– Ну слава богу, – вздохнул с облегчением дядька, – хоть милицию догадались пригласить. Вот народ пошел! Верят в разную чепуху. Моя-то дура утверждает, что они кого-то в жертву собираются приносить.