– Я же тебе сказал, – ухмыльнулся Славка, – Людмила ему цацку подарила.

– Это оберег от кума, – спокойно отозвался Воронин.

– Какого еще кума? – не понял Макс, хлопая белесыми ресницами.

– Кумовьями в российских деревнях часто называют любовников одной и той же женщины, – пояснил все знающий историк.

Немец покосился на Машу, старательно помогающую Бубнову в хозяйственных хлопотах, и промолчал.

– Послушайте, Макс, давайте начистоту, – попросил Воронин. – Ведь с вашим дедом не все чисто. Мы были тому свидетелями. И вы неспроста отправились в далекую Россию. Не говоря уже о том, что талисман, данный мне Людмилой, вам знаком.

– Я видел нечто подобное на фотографии, которая хранилась в бумагах деда. Этот талисман мой далекий предок получил от жреца языческого бога как средство защиты от Зверя Арконы, который был его счастливым соперником в любви.

– Значит, Вернер фон Бюлов захватил с собой талисман, отправляясь в далекую Россию?

– Нет, он оставил его дома и велел жене беречь как зеницу ока. Вернер фон Бюлов не собирался враждовать со Зверем, он рассчитывал договориться с ним. Вы будете смеяться, но мой дед считал это загадочное существо своим предком.

– А что, к этому имелись какие-то основания? – удивился Воронин.

– До наших дней дошла старинная семейная легенда, согласно которой один из моих пращуров, Венцеслав фон Бюлов, был оборотнем. И сыном той женщины, за любовь которой боролись Фарлаф фон Бюлов и Зверь Арконы.

Возможно, эта древняя легенда, рассказанная где-нибудь в Питере, позабавила бы присутствующих, но здесь, в глухом медвежьем углу, она приобретала мрачный и зловещий смысл. Тем не менее Воронин нашел в себе силы, чтобы вырваться из пут мистицизма и вернуться к нашим убогим реалиям.

– Скажите, Макс, ваш дед был здоровым человеком? Прежде всего я имею в виду здоровье психическое.

– Я дам тебе небольшую справку, Герман, – вмешался в разговор Славка Клыков. – Первая треть двадцатого века ознаменовалась разгулом не только воинствующего материализма, но и не менее воинствующего оккультизма. Смею тебя уверить, что мадам Блаватскую в те времена читали и почитали не меньше, чем товарища Ульянова-Ленина. В Австрии и Германии первую скрипку среди оккультистов играли так называемые ариософы, люди, искавшие истину в развалинах давно ушедшего в небытие мира. Это ариософы пробудили в нацистах страсть к языческим обрядам. Кстати, один мой знакомый, современный язычник, считает, что Вторая мировая война – это последний по времени всплеск вечной борьбы между сторонниками солнечных и лунных богов. Между Белобогом и Чернобогом. Причем мы, русские, сражались на стороне Чернобога-Велеса, тогда как Гитлер был последним адептом Белобога.

– Я бы на твоем месте отправил такого знакомого в психушку, – горестно вздохнул Герман.

– Спасибо, но он там уже был, – криво усмехнулся Клыков. – Вся проблема в том, Воронин, что наши предки по-иному воспринимали светлое и темное начало. Они считали их равноправными и одинаково важными как для собственного существования, так и для сохранения миропорядка. Велес, Вотан, Гермес были богами перемен или, выражаясь языком двадцатого века, социального прогресса. Тогда как Световид, Перун и столь любезный сердцу ирманистов Крист ратовали за неизменность мира. То есть в реалиях двадцатого века это означало возвращение к Золотому веку, отрицание классового и возвращение к кастовому обществу, когда арии (а это слово переводится как благородные) правили миром, не считаясь с такой малостью, как свобода, равенство и братство. Вот так народы, чей менталитет формировался в одной на всех системе образов, оказались втянуты в братоубийственную и истребительную войну.