Я спросил:

— Что вы думаете о мистере Медли? Как о человеке и соседе?

— Он мне нравится. Немного ворчун, с устаревшими взглядами, но человек приятный.

Я вытащил из кармана фотографию Стиффлера, подошел к девушке и протянул снимок:

— Вы когда-нибудь видели этого человека? В вашем районе или в другом месте?

Внимательно посмотрев на фотографию, она вернула её мне.

— Нет, — сказала она, — не видела. Это тот человек, которого убили?

Я положил снимок обратно в карман и кивнул. Внезапно до меня дошло, что больше, в сущности, у меня к ней вопросов нет. Всё же я ухитрился задать ещё один:

— Вы любите кадриль?

Она удивленно вскинула на меня широко раскрытые глаза и рассмеялась:

— Обожаю, но…

— Сейчас половина девятого, танцы только начались, — сказал я. — Одевайтесь и поедем. Я вас жду.

8. Алиса Рамос

Я проснулась, зевнула и подумала, который же сейчас час. Время в принципе не имело значения, потому что я внезапно почувствовала себя полностью пробудившейся и, что бы ни показывали часы, спать больше не собиралась. Было еще, конечно, очень рано, потому что Фрэнк продолжал похрапывать. Храп был негромким, но продолжался без перерыва, и временами, когда я не могу уснуть, это буквально выводит меня из себя. Нам следовало бы иметь отдельные кровати, но каждый раз, когда я говорю о необходимости их купить, он напоминает о наших многочисленных долгах, а тон его голоса говорит, что денег у нас нет потому, что я слишком много трачу на спиртное.

Но, Боже милостивый, если я всё время от времени немного не выпью, то уж точно сойду с ума. Жизнь и так пошла вверх тормашками, подумать только, как много я от неё ожидала, и вот что получила! В полиции Фрэнку платят ничтожно мало, и никто не собирается платить ему больше. Из-за того, что он мексиканец, если не по другим причинам шансов стать капитаном или каким-нибудь другим полицейским начальником у него нет. Он считает — ему повезло, что он больше не патрульный и не топчет день и ночь асфальт. Но если бы он был хоть наполовину таким умным, как воображает, то нашёл бы себе работу, где платили бы больше.

Иногда мне даже хочется, чтобы он брал взятки, как делают другие полицейские. Нет, по-настоящему, пожалуй, мне этого не хочется. Взятки — дело опасное, и у нас появился бы дополнительный повод для волнений. Если бы он не был таким гордецом, как последний кретин и разрешил мне снова пойти в официантки, хотя бы на неполную неделю, мы смогли бы рассчитаться с долгами немного подкопить и переехать из этого ужасного места в Нью-Йорк, Флориду или куда-нибудь еще, где жизнь не такая унылая.

Если бы только у него было чуть побольше честолюбия желания кем-нибудь стать, а не только читать и слушать допотопную музыку! За музыку никто не платит. На книги и пластинки он тратит не меньше, чем я на спиртное.

Десять минут десятого. На мгновение я решила, что Фрэнк забыл завести будильник. Потом вспомнила, что сегодня суббота, у него выходной. Выходной, если не считать, что в десять часов ему надо присутствовать на похоронах. Хоронят человека, убийство которого он расследует. Курта Стиффлера. Фрэнк только и говорит об этом деле — так бывает всегда, когда преступление оказывается интересным. Вчера вечером он поделился со мной подробностями. Сколько несчастий выпало на долю, бедняги Курта, начиная с концлагеря! Он несколько раз упоминал и другого человека, по имени Медли. Говорил, что тот чокнутый, хотя из рассказа Фрэнка было не совсем понятно, почему он сделал такой вывод.