|
Не красавица, конечно, но я и сам особо никогда красавцем не был. Девочка мне симпатизировала, причём весьма открыто. Но поскольку я тогда был парнем с поздним зажиганием, то банально протупил. Совершал все ошибки, которые только можно совершить. Вместо того чтобы пригласить её на свидание, думал: «А что будет, если я её приглашу, а вдруг она откажется, а как я тогда буду выглядеть со стороны?». Боялся, что ее отказ будет означать, что в следующий раз уже вроде как не пригласишь. То есть страх развивать отношения исключительно из-за того, что сразу рисовалась негативная концовка. Это были слишком значимые для меня отношения. Был страх того, что не получится. Естественно, этот страх парализовал какие-либо мои телодвижения в её сторону. А что оставалось? Оставались глупые подколы на уровне 12-летних мальчиков, всякие сексуальные шуточки и т. д. Когда сексуальные шуточки говоришь легко, они возбуждают и прикалывают, все смеются и всем нравится. А когда тужишься, то получается так, что девочки отмораживаются. Ну и всё. Я банально протупил и сам её отморозил. Дальше её это саму начало очень сильно напрягать, и уже отношения из разряда нежных, трепетных и добрых стали переходить в разряд «кто друг другу побольнее сделает». Потом пошла такая тен денция, что я начал демонстративно встречаться с другими девушками у неё на глазах, чтобы сделать ей больно. А она начала перед другими парнями демонстративно крутить попой, чтобы сделать мне больно. Мы начали просто друг друга мучить.
Потом на горизонте появился парень. Мой одно-группник. Мы с ним до этого закусились, так что там чуть до драки не доходило. Просто банально невзлюбили друг друга. Мы с ним сцепились жёстко. До мордобоя не доходило, но было близко к этому. Со взаимными хватаниями за грудки, со словами «сейчас я тебе морду разукрашу». Естественно, эта Марина стала для нас своеобразным канатом по перетягиванию. Открыто мы друг другу бить морды не решились, он боялся меня, я боялся его. И поэтому мы начали тягать её друг на друга. Она включилась в эту игру и, чтобы сделать мне побольнее, начала рассказывать истории, как она с ним была в бане, у меня там, естественно, была пена изо рта. Вместо того, чтобы остановиться и сказать: «Марин, что мы с тобой вообще творим, давай забудем это всё и переведём в нормальное русло!», я тоже начинал рассказывать о том, какой я крутой, о том, сколько я девушек поимел и т.д. Потом уже её подруги в игру включились, тоже начали рассказывать, что, дескать, она там-то была. Естественно, жуткие сцены ревности, поджидания на выходе из института, выяснение отношений: «Да я, да я за тебя любого!», рвал на груди рубаху. В итоге, уже через год, я узнал, что ничего там не было. Она в баню с ним ходила, но не одна, а с друзьями, с одногруппниками, она даже там перед ним лифчик не снимала. Там вообще ничего не могло быть! Потому что, как я потом узнал, ей на него вообще было наплевать. Но мне, в моих бычьих, налитых кровью глазах, всё представлялось в таких трагикомических тонах, что я очевидное путал с невероятным и вёл себя как последний идиот. За что и поплатился. И сам отморозился, и девушку отморозил. Потом у меня появились другие девушки, и на эту я забил. Но неприятен тот факт, что потрепал нервы два года. Два года продолжалась эта волынка! Когда у парня вообще нет девушек, тогда, ко-нечно, вообще любая девочка, которая даёт хоть какие-то сексуальные намёки, автоматически за-писывается в разряд потенциальных «девушек». Естественно, на ней происходит вся возможная фо-кусировка. С точки зрения инстинктов, если про-изошла эта вспышка, когда мальчику нравится девочка, а девочке мальчик, то задача природы – чтобы потомство у них всё же было. А для этого и существует механизм «сверхсильной фиксации», когда происходит «залипание» на человеке. Посто-янно о нём думаешь, постоянно его представляешь в мыслях, как дружишь, как общаешься и т. |
