— У тебя-то у самой — много смысла? — сказала она сестре, когда та закончила. И глянула на Марину. — У обеих! С высшим образованием обе, педагогини! А чего в школе не работаете? Чего лаборантками какими-то? Зачем учились? Бумажка та, бумажка эта… то же, что у меня, только побольше получаете!

Начала Аня чуть повышенным тоном, но пока говорила, все распалялась и распалялась и кончила уже совсем криком.

Она умолкла, выкричавшись, и наступило молчание. Прервала это молчание Марина.

— Разве, Аня, дело в работе? — проговорила она резко. — Лида не это имела в виду.

Лида как бы очнулась от звука Марининого голоса. Подошла к дивану, села подле Ани с другой стороны и положила ей руку на голову.

— Я была, как ты, а тебе было всего шесть… — сказала она с неожиданной мягкостью и нежностью. — Ты такой прелестной девочкой была. Я за тобой ходила в детский сад, и мы с тобой шли потом домой… И моя рука до сих пор помнит твою руку в ней…

— Лида! Лидуня! — со всхлипом бросилась к Лиде на грудь Аня. — Милая моя!.. Так хочется быть счастливой! Так хочется! Милая! Ну, почему, почему?!

Ее трясли рыдания, и каждое сказанное слово давалось ей с великим трудом.

— Что «почему»? — со счастливой улыбкой спросила Лида.

— Почему никак, никак… хочешь и не можешь… невозможно понять, что оно!

Едва ли Ане нужен был сейчас ответ, и Лида, гладя ее по голове, не ответила.

На журнальном столе зазвонил телефон.

— Ой! — вспомнила Лида. И посмотрела на Марину: — Андрей приходил?

— Приходил… — с непонятной интонацией отозвалась Марина.

— И уже ушел?

— Время у него было очень ограничено.

— А-а… — погасшим голосом протянула Лида. К телефону как хозяйке следовало подойти ей, и она осторожным движением отстранила Аню от себя и поднялась. — Алле! — сняла она трубку.

— Я забыла сказать: тебе отец звонил, — вставила Марина.

Лида кивнула ей, что услышала. И сказала в трубку:

— Здравствуй, папа. Передали, да. Что узнали — не говорили, нет. — Она послушала отца и улыбнулась. Разговор с ним мало-помалу оживлял ее. — Ну что ж! Почему бы ей тебя и не узнать? Твой голос, наверно, пол-Советского Союза узнало бы. — И теперь не улыбнулась, а уже засмеялась: — Ой, а ты тщеславный, пап, ой какой тщеславный!.. Ладно, я прощаю. В следующую среду, я поняла, Обязательно буду. Непременно. Можешь не сомневаться. В любом случае. До свидания, родной, — Положила трубку и объявила Марине с Аней: — Требует меня на сдачу их нового спектакля. — В голосе ее билось счастье.

— В среду? — спросила Марина. — Но ведь вы же во вторник уезжаете с Палычем.

Лида развела руками.

— Придется менять билеты. Я не могу не пойти. Я у него на этих сдачах как амулет, Не будет меня — он провалится. Он верит в это.

— Но ведь это бред. При чем здесь ты? И потом он такой актер…

Аня перебила Марину:

— Да она сама в это верит. Она с семи лет, еще до моего рождения, на эти сдачи ходит. Когда он еще «кушать подано» говорил и больше ничего.

— Два дня своего счастья теряешь… — сказала Марина Лиде с тою же непонятной интонацией, как тогда, когда сообщала ей, что Андрей был и ушел.

Лида не поняла этой ее интонации.

— Мариночка! Ну зачем ты?

— Маме не говори ничего, — попросила Лиду с дивана Аня.