— Но все это правда, — осторожно произнес Тимоти, опасаясь снова вызвать выражение недовольства на ангелоподобном лице Полли.

— Это вы так думаете!

Сердиться на нее было невозможно. Оставалось только удивляться слепоте и наивному желанию отгородиться от реальности. Справившись со своими чувствами, Тимоти сказал:

— Его брат пытается меня убить. И вновь ему пришлось удивиться: ее реакция на эти слова оказалась далеко не столь наивной, как на его высказывания о Клаусе.

— Я не люблю Иона, — проговорила она, глядя на вино в бокале. — С Клаусом всегда было весело. Он любил жизнь и умел ею наслаждаться. А Иона я даже никогда не видела с улыбкой на устах. Мне кажется, ему хотелось разлучить меня с Клаусом. И я его немного побаивалась.

— Я хочу убрать Иона Маргеля прежде, чем он уберет меня, — сказал Тимоти.

Полли резко побледнела и нервным движением поднесла к губам бокал.

Он сообразил, как именно она восприняла его слова, и поспешил с уточнением:

— Я вовсе не собираюсь его убивать. Мне хочется всего лишь передать Иона Маргеля в руки правосудия. Если его приговорят к смертной казни, значит, так тому и быть. А может быть, ему дадут пожизненное заключение. Но мне нужна хоть какая-то зацепка, чтобы предъявить ему обвинение, иначе мне не будет ни минуты покоя.

Полли достала из консоли кресла бутылку, подлила себе в бокал и задумалась.

— Но я не понимаю, чего вы хотите от меня, — сказала она.

Руки у нее сейчас дрожали.

— У вас должны быть знакомые в мафии.

— Нет, — сказала она твердо и, скорее всего, искренне.

Ее ответ на мгновение сбил Тимоти с толку, но тут он вспомнил о том, в каком неведении пребывала красавица относительно подлинной жизни Клауса Маргеля.

— Но вы ведь знакомы с его близкими друзьями?

— Да, но они не из мафии!

— Позвольте уж мне самому решать, из мафии они или нет. Я прошу вас вспомнить друзей Клауса Маргеля. Не было ли среди них людей, которые недолюбливали бы его брата?

— Да практически все!

— Вот и прекрасно. Подумайте о них и вспомните того, кто ненавидит Иона Маргеля сильнее, чем все остальные. Кого-нибудь, кому бы тот угрожал. Или шантажировал. Или кому не нравилось работать под его началом.

— Да ведь меня все это совершенно не касается! — В голосе Полли Лондон теперь слышался подлинный гнев. — Я вообще не понимаю, с какой стати сижу с вами и слушаю бред о том, что Клаус и его друзья — гангстеры!

— Потому что они на самом деле гангстеры, — возразил Тимоти. — И если вы не окажете мне эту незначительную и нетрудную для вас услугу, я употреблю все возможности “Страны развлечений”, чтобы дискредитировать вас и погубить вашу карьеру.

— Вы этого не сделаете!

Она вскинула голову и с изумлением посмотрела на него. Актрисой она была превосходной и прекрасно об этом знала.

— Сделаю, даже если ради этого мне придется пойти на ложь, — сказал Тимоти. — Мы сфабрикуем и опубликуем клеветнические материалы. Конечно, вы подадите на нас в суд за клевету. Но к тому времени вам уже ничто не поможет. И даже если нас оштрафуют в вашу пользу на миллион-другой, “Страна развлечений” переживет такую потерю — не без труда, согласен, но переживет. Меня это не разорит. А вам, как мне представляется, играть в кино и на сцене нравится куда больше, чем зарабатывать деньги сутяжничеством. Вы актриса. Шантаж при помощи объемных видеоматериалов принесет вам неизмеримый в денежном эквиваленте ущерб. — Тимоти видел, что она поверила в серьезность его намерений, однако все еще не может смириться с тем, что столкнулась с таким негодяем и с таким негодяйством, и вообще с тем, что в мире существует подобное негодяйство.