Поворчав еще немного, Асташевский все же свернул с тропинки, хотя показания хронолокатора, встроенного в рукав его скафандра, ровно ни о чем опасном не говорили. И в то же мгновение метрах в пятнадцати перед ним тропинка дрогнула, затянулась мутной пеленой, а затем вдруг обернулась полосой заснеженной земли.

У Асташевского мгновенно пересохло в горле. То, что сделал Корин, было действительно колдовством. Предсказывать изменение хронополя не мог ни один, даже самый совершенный компьютер!

Без возражений он преодолел зону бурелома, хотя в его тяжелом облачении сделать это было нелегко. На солидной дистанции за ним следовал лунотанк, стараясь не отклоняться от намеченного десантником пути ни на метр в сторону.

— Пройди еще метров двадцать, а затем спускайся по склону оврага, — напряженным голосом сказал Поплавский. — Там недалеко друг от друга расположены две очень глубокие хронотрещины. Постарайся найти для «Белки» более или менее нормальный путь.

— Если такой путь вообще существует, — вздохнул Асташевский и включил кондиционер, чтобы хоть немного охладить разгоряченное, потное лицо. — Время в этой части леса совершенно взбесилось. Такого мы не видели даже на Меркурии!

— Верно. Но другого пути к водоочистительной станции нет. Кстати, только что я услышал обрывов какой-то радиопередачи. Кажется, среди парней, попавших в ловушку, есть один тяжелораненый. И вообще вокруг станции творится что-то страшное. Торопись, Вадим!

Поиски дороги для «Белки» оказались долгими и утомительными. Неоновая лампочка хронолокатора то и дело вспыхивала тревожным красным светом — и Асташевскому не оставалось ничего иного, как забирать все левее и левее, уходя от станции в сторону. Лес становился сумрачнее, мелкий кустарник сменили заросли орешника. Кое-где на ветвях висела оранжевая паутина, а среди валунов то здесь, то там росли овальные, похожие на дыни грибы. Асташевский старался обходить их стороной. Еще метров через сто местности резко понизилась, под тяжелыми металлопластовыми сапогами начало хлюпать.

Здесь, в низине, границы хронотрещин стали неровными, они то и дело выбрасывали в стороны длинные «языки», так что Асташевскому приходилось петлять словно зайцу, не сводя залитых потом глаз со шкалы хронолокатора. И все же, не рассчитав, он дважды попадал ногой за край трещины. На него сразу же обрушивался мутный поток тошноты, кровь красным туманом бросалась в глаза, сердце начинало бешено колотиться. К счастью, мощности переносного хроностабилизатора хватало, чтобы вытащить его из прошлого до того, как он терял сознание. Наконец заболоченный участок леса кончился и Асташевский, хрипло дыша, поднялся по крутому склону оврага и остановился среди старого березняка.

Впереди, за редкими бело-черными стволами, открывалась большая округлая поляна. От нее в обе стороны тянулась широкая просека. Слева она упиралась в овальную старомодную балюстраду, эффектно нависающую над глубоким оврагом, а справа вдали виднелось желтое двухэтажное здание — это был «охотничий домик», филиал уральского Дома творчества. Посреди поляны, в неглубокой котловине, виднелись три кирпичных приземистых здания водоочистительной станции. Асташевский был поражен — на вид им было по крайней мере лет сто, так же как и окружавшему станцию бетонному забору, позеленевшему от ползущего мха.

Поглядев на противоположную сторону поляны, Асташевский и думать забыл о заборе.

Дальняя опушка леса кишела странными механизмами. Большинство из них напоминало человекоподобных роботов — четырехруких, с мощными туловищами и самыми разнообразными ногами — от колесных до гусеничных.