Изменить размер шрифта - +

– Григорий… Марта… моя невеста… Я думал, она погибла. Три года… думал.

Медлить было больше нельзя. Литвинов кивнул в экран видеофона, пытаясь придать лицу бодрый, обнадеживающий вид, и, щелкнув выключателем, побежал к ближайшей башне. У ее подножия копошились монтажники Поплавского, закрывая друг друга от бешеных порывов ветра. Они уже бетонировали третью опору, когда оранжевое колючее марево вдруг оторвалось от земли, и сразу же видимость резко ухудшилась.

Литвинов успел крикнуть, чтобы подключали всю мощность и немедленно укрывались в пескотанке, а сам полез по гибкой лестнице вверх, с трудом удерживаясь на руках при леденящих ударах надвигающейся бури.

В башне было сравнительно тихо, лишь песок шуршал о металлопластовую обшивку, и Литвинов не сразу понял, что все дело в отключенных проводах. Что поделаешь, придется вспомнить ручное управление, да и некогда возиться с автоматикой. Сев за пульт, Литвинов сразу же позабыл обо всем постороннем. Прямо перед его лицом светились бледно голубым огнем двенадцать экранов, на которых красными штрихами был отмечен контур трещины – хронотограф еще не отказал, это хорошо. В центре каждого экрана яркой зеленой точкой светился фокус первого излучателя, и маленьким кружком – фокус излучателя второй башни. В одно мгновение все кружочки стремительно сорвались с места.

Литвинов едва успел включить горизонтальную развертку, определил по приборам мгновенную скорость движения фокуса излучателя своего партнера по различным каналам и включил вспомогательные следящие приводы. Теперь начиналось самое главное… Литвинов молниеносно скользил обеими руками по пульту, не отрывая глаз от экранов, и думал только о том, чтобы точки двигались синхронно зеленым кружкам и не выходили за их контур. Партнер явно спешил, положившись на его, Литвинова, феноменальное умение управлять излучателем, и спешил не зря – башню начало все ощутимее раскачивать порывами буйствующего ветра. Это еще более усложнило задачу. Литвинов полностью отдался сложнейшей работе и поэтому не сразу заметил, что в тот момент, когда излучатели прошли среднюю горизонталь, красные штрихи слегка дрогнули и начали медленно стягиваться в центр экранов.

– Григорий! – где то рядом проревел хриплый голос Гасана. – Трещина закрывается! И потенциал начинает повышаться!

– Вижу, – сквозь зубы сказал Литвинов. – Включай всю мощность и веди быстро, как только можешь.

В этот момент башню сильно тряхнуло, и Литвинову пришлось на мгновение оторвать взгляд от экранов – стрелка указателя скорости ветра показывала почти пятнадцать баллов.

– Гасан! – закричал он. – Нужно послать спасателей в тяжелых скафандрах. Пятнадцать баллов.

– Они уже давно там, – немного помедлив, ответил Кадыров. – Только инфравизор у них барахлит…

И тут погасли красные штрихи хронотографа. Литвинов уже по памяти прошелся излучателем по последним горизонталям, впрочем, без особой необходимости – потенциал трещины стал слишком высок. Еще минута, и он достиг максимального значения. Трещина закрылась.

Литвинов бессильно откинулся в кресло и вытянул на коленях судорожно дрожащие от невероятного напряжения пальцы. Теперь оставалось сидеть и ждать, когда спадет ветер или, что более вероятно, упадет башня. Бесполезно пытаться выбраться наружу без скафандра, маску тотчас же сорвет ветром, да и добраться до пескотанка все равно не удастся… Как там стрелка? Ого, семнадцать баллов. Предел прочности башен – двадцать, это тщательно закрепленных… Пожалуй, все таки упадет.

Отвратительный металлический скрежет заполнил всю кабину, слегка мутило от непрерывного раскачивания. «Не хватало еще заболеть морской болезнью», – вяло подумал Литвинов и стал тщательно привязываться к креслу. Только когда погас, дернувшись, словно в конвульсии, свет и лишь тусклые красные лучи аварийной лампочки врезались в плотную тьму, Литвинов вдруг вспомнил, что Поплавский не успел демонтировать эту башню, и, значит, тяжелый скафандр должен остаться в стенном шкафу.

Быстрый переход