– Благодарю. Но я не нуждаюсь в ваших услугах, – неожиданно резко произнес «ботаник». – Я пришел к Елизавете Германовне!

Это было невероятно! У Дубровской едва не закружилась голова от охватившей ее эйфории. На время она даже забыла про гнусный поступок коллеги Ромашкина. Правда, врожденная скромность не позволила ей уверовать в то, что до странного клиента дошла слава об ее громких подвигах на судебном поприще. Все таки она еще очень молода и вряд ли успела стать легендой в юридическом мире.

Разгадка не заставила себя долго ждать.

– Я участвовал в компьютерном оснащении офиса вашего супруга, – сказал клиент скромно. – Андрей Сергеевич сказал, что вы – адвокат. Как видите, эта информация оказалась полезной.

Дубровская почувствовала слабый укол разочарования. Все таки было бы лучше, если бы клиент пришел к ней, услышав об ее репутации.

– Видите ли, – продолжал Максимов. – Мы нуждаемся в хорошем специалисте и порядочном человеке. Зная вашего супруга, я верю, что вы этими качествами обладаете в полной мере. Кроме того, вы – женщина…

Он замялся, подбирая выражения, и даже хрустнул костяшками пальцев. Откровенность давалась ему не так легко.

– Это дело… так сказать, несколько личного свойства. Вы наверняка это потом поймете. И мне бы не хотелось, чтобы в нашем семейном белье копался кто нибудь посторонний. – Он с неприязнью взглянул в сторону Ромашкина, который старательно изображал, что он читает деловые бумаги. На самом деле его шустрые глазки бегали вдоль и поперек строчек, а уши были выдвинуты в стороны, как локаторы.

– Хорошо. Ваши доводы мне понятны, – сказала Елизавета. – Но скажите, в конце концов, в чем обвиняется ваша писательница детективов? Надеюсь, не в плагиате?

– А я и не сказал? – удивился мужчина. – Плагиат тут ни при чем. Диана совершила убийство…

– Что я говорю! – опомнился он, и его лицо исказила гримаса отчаяния. – Я повторяю чужие слова. Так пишут в газетах. Но она никого не убивала! Поверьте, я знаю Диану!

Дубровская Диану не знала и даже предположить не могла, как автор женских романов смогла так вляпаться и попасть под столь серьезное обвинение. Ей также было известно, что родственники обвиняемых редко отдают себе отчет в реальности совершенного преступления и порочности близкого человека. Они бьют себя в грудь и клянутся, что произошло недоразумение, какая то следственная ошибка и их милый, дорогой, любимый, единственный здесь совсем ни при чем; что порочные следователи только и грезят о том, чтобы упечь за решетку невиновного человека и тем самым поправить статистику раскрываемости. Подобное, конечно, случается, но далеко не так часто, как пытаются себе представить обыватели, напуганные милицейским произволом. Поэтому она не стала брать на себя неблагодарное занятие и разуверять человека, обратившегося к ней за помощью, а просто и без эмоций спросила:

– Так кого она убила? Ох, простите… Вернее сказать, что за убийство вменяют ей в вину?

– Убийство Крапивиной Ольги, – произнес Максимов, глядя на нее исподлобья. – Вся нелепость этого утверждения вам будет понятна сразу же, если сказать, что они были лучшими подругами.

– Да, действительно, – нерешительно поддакнула Елизавета, решив умолчать о том, что в истории криминала подобные происшествия все же не редкость. – Ну а мотив? Должно же было следствие установить, чем руководствовалась ваша жена, совершая преступление?

– Диана не совершала убийство, – упрямо повторил Максимов.

– Ну да, конечно, – поспешно поправилась Елизавета.