— Но ведь это же настоящее серебро!

— Если ты хочешь вернуться к жене и детям с серебряными вилками в кармане — я не буду тебе мешать.

— А что ты предлагаешь?

— В тронном зале висит картина «Рождение Вселенной», кисти самого Тавиди, — вот это настоящее сокровище.

— Ты уверен? — с сомнением спросил Хатчинс.

— Она стоит миллионы, — заверил Фокс. — Я не только разбираюсь в дорогих вещах, но и знаю, кому их продать.

— Откуда? — засомневался Хатчинс.

— Просто доверься мне.

Хатчинс нехотя освободил карманы от трофеев.

— Ладно, — согласился он, — если эта картина, как ты говоришь, на самом деле стоит больших денег, я с тобой. — И Хатчинс поспешил за капитаном в тронный зал.

Огромное помещение в форме сильно вытянутого прямоугольника утопало в золоте. Во время церемоний тут вмещалась не одна тысяча человек. Длинные узкие окна раньше украшали красочные витражи, сейчас же в пустые оконные проемы врывался ветер, а наборный пол устилали разноцветные осколки, словно кто — то просыпал стекла из гигантского калейдоскопа.

Простенки между окнами занимали сотни картин всевозможных размеров и форм. На большей части полотен красовались представители династии Алматияхов. Здесь были и всадники на диковинных животных; и закованные в броню рыцари, штурмующие вражеские крепости; и дамы в роскошных одеждах с двухголовыми обезьянками на руках. Но больше всего, конечно, было классических портретов прошлых правителей, написанных как под копирку, — властное выражение лица, алмазная звезда на голубом мундире, золотая корона и ничего лишнего.

На возвышении у противоположной стены стоял пышно украшенный золотом трон самого короля. С потолка балдахином свешивались бордовые флаги и штандарты с родовыми гербами. Совсем недавно возле трона постоянно находились двое гвардейцев в церемониальных доспехах. Однако сейчас престол Дарнистуды сиротливо застыл без охраны и своего царственного господина, поэтому любой мог осквернить его, сев на золотую парчу своей плебейской задницей.

Фокс с Хатчинсом один раз, когда давали присягу, уже посещали тронный зал. Поэтому они, не мешкая, направились к престолу: картина Тавиди «Рождение Вселенной» висела за высокой спинкой королевского трона.

— Ты глянь! — Хатчинс уселся на парчовую подушку и положил винтовку на колени. — Я новый правитель Дарнистуды. Ха!

— У нас нет времени на подобные шуточки, — огрызнулся Фокс. — Лучше помоги мне.

Фокс осматривал массивную золотую раму, прикидывая, как лучше вынуть полотно. На холсте творческой силой художника схлестнулись в порыве созидания темно — синяя глубина Вселенной с изумрудным разноцветьем магической энергии. Свет и тьма в вечном вихре противоборства, а на границе, как символ жизни, прекрасное обнаженное женское тело. Однако мастерство художника нисколько не волновало пришедших; глядя на полотно, они видели лишь денежные знаки.

Убрав бластер в кобуру, Фокс подергал картинную раму.

— Крепко сидит. Если мы не найдем способ вынуть ее из рамы, придется вырезать, — заключил он. — Хатчинс, попробуй найти гвоздь, на котором она держится.

Прислонив винтовку к трону, сержант встал ногами на бархатное сиденье. Он попытался достать верхний край рамы, но высоты не хватило. Сержанту пришлось встать на подлокотник кресла. Толстая подошва армейского ботинка безжалостно наступила на изящную львиную морду из чистого золота. Раздался хруст. Чтобы не упасть, Хатчинс спрыгнул на пол.

Донеслось приглушенное жужжание. Перед взором ошеломленных вояк массивная рама разделилась на составные части, картина отъехала в сторону.