Они с опаской посмотрели на свою пленницу, которая лежала поперек лошади лицом вниз: руки и ноги связаны, часть накидки оторвана и служит кляпом – чтобы остановить поток ругательств, непрестанно льющийся изо рта этой драчливой особы.

– Буйный Дух приедет, когда стемнеет. А мне пора возвращаться в форт, пока меня не хватились.

И Храбрый Орел уехал, оставив Сэм под присмотром Рыжего Волка и Собачьих Глаз.

Страх леденил сердце Сэм. Он душил ее, словно змея. О Господи, что же они с ней сделают? В ее смятенном мозгу одна за другой проносились жуткие картины. Сэм казалось, что она на грани безумия. Лучше уж умереть от рук этих дикарей прямо сейчас, чем терпеть такую муку! Она отчаянно извивалась всем телом, пыталась кричать, взывая к милосердию, но индейцы не обращали на нее ни малейшего внимания.

Лошадь двинулась вперед, и ко всем прочим несчастьям Сэм прибавилась тошнота от тряски. Послеполуденное солнце палило нещадно. Рано или поздно индейцы сделают привал, а до тех пор надо во что бы то ни стало все время оставаться начеку, чтобы воспользоваться первой же возможностью и убежать.

Индейцы ехали рядом, ведя ее лошадь на веревке, которую держал один из них. Сэм тупо смотрела вниз, на густую бизонью траву. Девушку мучила жажда; во рту пересохло из-за кляпа и пыли, набивавшейся туда всякий раз, когда они проезжали места, где трава не росла… Индейцы разговаривали, и Сэм искренне пожалела, что не понимает их языка. Она продолжала задавать себе один-единственный вопрос: почему эти дикари похитили только ее?

Уже в сумерках они добрались до реки с высокими крутыми берегами. Лошади начали спуск, и Сэм почувствовала, что соскальзывает вниз; она испугалась, что сейчас ударится головой о землю, но один из индейцев вовремя остановился и придержал девушку.

Наконец они спустились к воде. Тот индеец, что не дал Сэм упасть на землю, снял ее с лошади и посадил на землю. Потом быстро достал откуда-то нож, разрезал веревки и жестом показал сначала на реку, потом на свой рот – по-видимому, это означало, что Сэм может попить.

Ему не пришлось просить дважды. Сэм с трудом поднялась, выдернула изо рта кляп, нетвердыми шагами подошла к воде и, встав на колени, опустила в нее лицо. Она успела сделать всего несколько глотков, когда грубые пальцы схватили ее за волосы и дернули голову вверх.

Индеец, скорчив гримасу, потер свой живот и показал на воду, как бы поясняя, что если она выпьет слишком много, то ее стошнит. Он был ниже своего товарища и всего на полголовы выше Сэм. Второй индеец занимался лошадьми и не смотрел в их сторону.

Сэм и раньше никогда не сдавалась, сейчас в ней пробудилась надежда, и она воспрянула духом. Уверенная, что индеец ее не понимает, Сэм ехидно проговорила:

– Я чертовски хорошо плаваю, и как только ты хоть на секунду зазеваешься, нырну в эту реку – и поминай как звали. А если ты попытаешься меня догнать, я тебя утоплю.

Услышав ее голос, Рыжий Волк обернулся и вопросительно посмотрел на Собачьи Глаза. Тот в ответ пожал плечами. Пусть себе говорит. Правда, они ее не понимают, но раз женщина разговаривает тихо, а не вопит во все горло, особого вреда не будет. Подумав, что она, возможно, просит есть, Собачьи Глаза подошел к своей лошади и вернулся с мешочком пеммикана – сушеного мяса, растертого с дикими вишнями, костным мозгом и жиром. Но в тот самый момент, когда он протянул его Сэм, девушка неожиданно бросилась к реке.

– Хватай ее! – крикнул Рыжий Волк и тут же ринулся за пленницей, хотя их разделяло немалое расстояние и он при всем желании не мог помешать ей броситься в воду.

Уронив мешочек с пеммиканом, Собачьи Глаза метнулся за беглянкой, но она оказалась проворнее. Река была глубокой, течение быстрым; Сэм мгновенно исчезла под водой, потом вынырнула в нескольких футах впереди. Только когда Собачьи Глаза уже прыгнул в воду вслед за девушкой, Рыжий Волк понял, что ее уносит течением.