– Конечно, не бешенство! Ошибка! Глашка скосилась! Поздно!

– Поздно…

– Значит, так… – я схватил Аврору за запястья. – Так. Сейчас ты уйдешь! Спрячешься в лесу, отсидишься. Потом… Потом вернешься. Я тебя дождусь!

– Они рядом, – плаксиво сказала она. – Совсем…

Я стрельнул из «плаксы», и батареи разрядились в песок, и тот же ласковый Глашин голос уведомил:

– Емкость ниже критической. Смените, пожалуйста, носители.

Смените носители… Я зашвырнул «плаксу» в шлюз.

Аврора стояла.

Не Аврора. Она. Стояла. И не плакала. Смотрела на меня. Художники приближались.

– Беги! – крикнул я.

– Я…

– Беги!

Я схватил ее за шиворот, повернул в нужном направлении, толкнул.

– Но почему… Я ведь…

– Беги!!!

Заорал я, как только мог.

Она побежала.

Успеет, подумал я. До опушки тут недалеко, а бегает она быстро. Да и живописцы после «плаксы» не очень шустрые. В голове у них шумит, ножки заплетаются, глазки слезятся, кровь с гноем из них истекает…

Успеет. Не вернется. Я был в этом уверен. Мы больше не увидимся.

Я нырнул в шлюз, приказал:

– Замкнуть объем!

Шлюз закрылся. Я рванул вверх в рубку. Надо было поднять корабль. Нет, я знал, что никакие ошалевшие художники, будь их хоть целая тысяча, не смогут повредить «Черничной Чайке». Но все равно было лучше чуть подняться.

В кают-компании было темно, и Глашка почему-то не включила свет, когда я появился. Я запнулся непонятно за что и упал.

– Приперся, – сказал в темноте недовольный голос. – Наконец-то. Приперся и давай сразу мебель переворачивать… Послушай, Аут, ну сколько можно так себя вести? Я вчера уборку провела, между прочим…

– Свет!

Зажглись лампы. Я сидел на полу. По лицу текла кровь. Рядом сидела Аврора. В странном одеянии. Какие-то розовые короткие штанишки и розовая рубашечка. С кружевами, со шнурками и, что самое главное, в миленьких алых сердечках.

– Что это на тебе? – спросил я. – Что за ерунда? Да еще и в сердечках? Если мне не изменяет память, это называлось «пижама». Ты что, разграбила прабабушкин гардероб?

– Дурак! – Аврора содрала с дивана плед, завернулась в него.

– Пижама… – я хихикнул. – В сердечках…

Я хихикнул еще.

– Дурак! Дурачина!

Аврора покраснела, как приготовившийся к обороне осьминог.

– Не беспокойся, Аврора, тебе идет. Особенно эти сердечки… Хорошо выглядишь. Куртуазно.

Я засмеялся. Мне совсем не хотелось, но я смеялся. Потому что все это было смешно.

Глава 13

Финал

Сверху планета очень похожа. На нашу. Я смотрю вниз и пью лимонад. Аврора возится в рубке, готовит «Чайку» к прыжку. Через три часа на орбиту встанет «Горацио» – корабль Карантинной Службы. Через пятнадцать минут мы уйдем с орбиты. Не знаю пока куда. Где народа поменьше. Надо подумать в одиночестве. Обо всем.

Время есть. Вряд ли кто нас разыскивает, больше чем уверен, что все считают нас погибшими. Смытыми цунами. Родители безутешны, педагоги сложили с себя научные степени, посыпались пеплом и отправились в изгнание. Все думают – как несправедливы мы были к этим ребятам! Пусть странным, пусть загадочным, но все-таки славным. Как не замечали их, не понимали и по своей ограниченности зачастую подвергали остракизму!

Рвут на себе волосы.