И я устроился напротив тираннозаврей морды и взвел курки, и когда рэкс раззявил пасть, выстрелил. Ящер замер. С открытой пастью. Пуля пробила ему башку и вылетела через затылок, вместе с немногочисленным мозгом, и все это повисло в воздухе красной кляксой. Пространство остановилось, будто его залили густой прозрачной смолой. Исчезли звуки, запахи и ветерок, по миру побежала рябь, я опустил штуцер и обернулся.

Ну, конечно же, это была она. Аврора Кошмар. Хуже всякого тираннозавра. Приперлась зачем-то.

– Как это мужественно! – Аврора кивнула на поверженного ящера. – Пристрелил электронную ящерку!

Я молчал, ждал, что она еще скажет глупого.

– Знаю я вас, реконструкторов… Охотнички! Психопаты, все как один! Этот ваш Магистр… Клонировали четырнадцать мамонтов и устроили на них охоту с каменными топорами! Какое варварство! Какая дикость!

– Почему варварство? – возразил я. – Это была реконструкция каменного века, ни один мамонт не пострадал, между прочим…

– Еще бы он пострадал! – Аврора уткнула руки в бока. – Да если бы там хоть одна мышь погибла – я бы всю вашу реконструкторскую банду разогнала! Я бы вас в Поясе Астероидов сгноила!

– Да неужели?!

– Неужели – это мое второе имя! Запомни, Корягин!

– Я Уткин, – вежливо поправил я. – Антон Уткин, будем знакомы!

– Не буду знакома! Аврора Сон с кем попало не знакомится!

– А я думал, Кошмар, – сказал я негромко.

Аврора застыла. Будто ее тоже залили смолой, жидким стеклом.

– Что ты сказал? – прищурилась она.

– Ты какие пироги любишь, с котятами или с мышатами?

Аврора выдохнула, как каратист перед нападением, и сжала кулаки.

– Стоп-стоп-стоп, – я примиряющее поднял руки. – Давай отложим нашу драку чуть на потом, а?

– С чего это?

– Ну, не знаю, как ты, а я прибыл сюда перевоспитываться. Желаю вступить на путь исправления, стать достойным членом общества…

Аврора презрительно хмыкнула.

– Может, лагерь осмотрим? – предложил я. – Вместе? А то мне одному как-то…

– У вертолета был?

Был. Этой ночью. Думал удрать. Ага, сейчас! Прибежал, поцеловал обшивку, убежал. Снят хвостовой винт. Скорее всего, это сделал Заскок, хамоватый бот широкого профиля.

И теперь с острова не выбраться. Искать винт можно, но тоже, вероятно, бесполезно – подозреваю, что бот его просто утопил. Или сломал. Хотя если ломать, то зачем прятать? Лучше бы он паровоз сломал своей головой.

– А ты? – спросил я. – Ты была?

– Да уж успела. Винт ты свинтил?

Вот это подозрения! Хуже меня только мосье Потягин оскорблял. Жизнь тяжела, как сапоги в распутицу, как говорил старина Крузенштерн.

– Зачем мне винт прятать? – возразил я. – Чтобы с тобой тут загорать? Великое удовольствие…

– А уж какое мне удовольствие!

Мы немного поспорили, чье удовольствие пронзительнее, мое или Аврорино, я, разумеется, победил, Аврора скатилась в ярость и сказала:

– Я… я… Я с тобой на этом острове и недели не пробуду! Плот свяжу! Уплыву!

– Плыви, – пожал я плечами. – Тут, может, по полторы тысячи в любом направлении! Не заметишь, как утонешь!

– Всегда знала, что вы – реконструкторы – жалкие трусы, не более того, – фыркнула моя новая подружка.