Только к Сендеге надо сначала вернуться.
— Зачем? — не понял я.
— Велики проверить, — продолжал юлить Дюшка. — А то мало ли?
— Так здесь нет никого. А спрятали мы хорошо…
— Все равно надо посмотреть.
— Хватит, а? — я поглядел на Дюшку злобно. — Кто твой «Салют» украдет? У нас в городе таких два всего, даже если украдешь — не покатаешься. Так что пойдем снаряды искать.
Дюшка не стал спорить в этот раз, и мы отправились дальше, в глубь леса. Шагали в направлении болота. Молчали, слушали лес. Лес как лес. Потом Дюшка остановился. А я еще шагал. Наткнулся на него, но мы не упали.
— Что это? — спросил я.
— Не знаю…
Голос у него дрогнул. Было отчего, если честно. У нас под ногами лежала широкая, метра в полтора выжженная полоса.
— Пожар, что ли? — предположил я и сразу понял, что это глупо, никакой пожар не горит так.
Ровно.
Очень ровно, границы этой полосы были аккуратные и точные, словно их прочертили по линейке или, вернее, по трафарету. Рубеж.
За черной границей лес продолжался, и продолжался мох, все, как обычно.
Дюшка потрогал черную полосу носком ботинка.
— Похоже, оно… вымерзло, — сказал Дюшка.
А я не знал, что сказать. Такого я раньше не видел. Года два назад в конце июля случился настоящий заморозок, утром проснулись, а весь огород повял, и морковь, и свекла, и капуста. Морковь и свеклу собрали какую есть, а капусту всю на выкид. Но тут все было по-другому.
Я говорил, что черная полоса была очень ровной, но когда я рассмотрел ее поближе, то обнаружил, что она более чем ровная. По земле рассыпалась брусника, плоские кустики с темно-зелеными листочками. И в некоторых местах граница черноты проходила как раз по листьям, деля их на живую зеленую половину и мертвую черную.
— Не похоже на заморозок, — возразил я. — Слишком четкие границы. Точно ножом срезали.
— Это шаровая молния, — неожиданно уверенно заявил Дюшка. — У шаровых молний как раз такие острые края. В этом году много шаровых молний, в газете об этом писали.
Не знаю. Моя бабушка рассказывала про шаровую молнию. Это было после войны, еще дед с фронта не вернулся. Так вот, бабушка говорит, что она ничего страшнее никогда не видела. Шаровая молния, она тоже была черного цвета, плыла над рекой. И от этого становилось так тихо-тихо, точно мир умирал от ее продвижения. Бабушка затаила дыхание, а ее сестра, тетя Катя, ойкнула. Молния тут же повернула в их сторону.
Она провисела у бабушки перед лицом несколько минут, потом улетела. За эти несколько минут бабушка поседела, не целиком, конечно, а почему-то только за правым ухом, и сердце у нее потом болело часто. Так вот, это я к чему — бабушка рассказывала, что вокруг шаровой молнии была такая тишина, что она свою кровь слышала.
Вот и тут слишком тихо.
А лес за черной границей… Он чем-то отличался. От того, в котором стояли мы. Я не мог понять чем, но лес отличался.
— Пойдем посмотрим, что ли, — предложил я.
— Зачем? — тут же спросил Дюшка. — И так все понятно, шаровая. Чего там смотреть…
Но я не стал слушать, я перешагнул черную полосу.
Дюшка ойкнул.
Ничего не случилось. Мох так же хрустел под ногами, земля та же. Я оглянулся. Дюшка мялся, потом все-таки переступил.
— Похоже на НЛО, — сказал он.
— Какое еще НЛО? — не понял я.
— Неопознанный летающий объект, — пояснил Дюшка.
Я бы посмеялся, честное слово, посмеялся бы, да мне не смешно было. |