— Больше никаких стервятников, никаких кровопийц! Да здравствует красная ночь!

Они въехали в предместье Сен-Жак под тревожный звон старого соборного колокола. Со стороны города доносились приглушенные пушечные залпы. Усеянное звездами небо отливало багровым.

III

Смятение человечества

Мейраль покинул Лангра и Сабину в третьем часу утра. Центральный проспект предместья Сен-Жак, где стоял дом профессора, по странному стечению обстоятельств находился в мире и спокойствии. Лишь в ряде квартир еще светились окна, а по улицам слонялись отдельные неугомонные гуляки. Небо освещалось вспышками далеких взрывов и пламенем пожарищ. На площади возле собора и ближе к бульвару Сен-Мишель продолжали толпиться люди. Жоржа сильно клонило в сон; в то же время он был поражен тем, что остальные не ощущали никакой апатии. Чем дальше он шел, тем труднее ему удавалось протискиваться сквозь гущу народа. В конце бульвара виднелись темные шеренги полицейских, предупредительно палящих в воздух через равные промежутки времени. Показались отряды конной полиции, и разношерстная толпа, где рабочих явно осталось немного, отшатнулась, не собираясь ввязываться в бой. Было ясно, что длительное пребывание в состоянии экзальтации странным образом действовало на всех, в том числе и на военных.

Однако дальше, в Латинском квартале, развернулась настоящая драма. Революционные массы громили магазины и продуктовые лавки, разбили несколько уличных фонарей; затем, присоединившись к соратникам, наводнявшим Елисейские поля и бульвар Сен-Жермен, двинулись в сторону президентского дворца.

— Там впереди уже побеждают наши братья! — кричал прыщавый субъект с лошадиными зубами и оголенной верхней десной. — Им пришел конец, даю руку на отсечение: они у нас мостовую будут грызть!

Охваченный приливом чувств, он наклонился к самому уху Мейраля:

— Мы добьемся своего! Так почему не сейчас, не здесь? У них уйма денег, — он махнул рукой на здание обсерватории, — так проведем изъятие! Надо лишь взяться за дело всем скопом. Кто со мной?

На этот призыв из темноты стали выплывать злобные лица. Даже страх быть раздавленными приближавшейся конной кавалькадой не мог удержать этих людей.

— Чем же все это кончится? — спрашивал себя молодой человек, стараясь пробраться как можно более безопасным способом — прижимаясь к фасадам домов. — Если это ненормальное возбуждение хоть немного еще продлится, то утром все человечество превратится в зомби и маньяков. Разве я один это понимаю?

После утомительных блужданий по закоулкам Мейраль, наконец, добрался до дома, где ему предстояло утешать заплаканную служанку, от страха просидевшую весь вечер в темном кабинете в компании ветхих книг, надтреснутых склянок с препаратами и поношенных сюртуков хозяина.

— Сударь, — ныла Сезарина, размазывая слезы по грязным щекам, — сударь! Неужели нас всех передавят как крыс или зажарят живьем?

Такая паника, да еще в родном доме, окончательно вывела Мейраля из себя. Нервно покусывая губы, он взглянул на раскрасневшееся опухшее лицо девушки, на влажные глаза, на выбившиеся из под чепца и висящие как пакля волосы и испугался собственных мыслей. Жоржу вдруг нестерпимо захотелось треснуть ее по голове увесистой тростью или, на худой конец, пинками выгнать из комнаты. Ему было очень жаль девушку, он мог представить, чего она только не насочиняла здесь одна, но он не сумел сдержаться:

— Отправляйтесь спать! — скомандовал он громовым голосом.