|
Когда меня бросили в эту страшную зловонную яму, откуда мало кто выходит живым, жизнь моя зависела от случайности: бросит ли прохожий огрызок лепешки и смогу ли я его поймать. Я признаюсь тебе, Якуб, мужество покинуло меня. Я понял, что настал мой смертный час, а спасти меня может только чудо. В первые два дня я почти ничего не ел. Я не сразу наловчился, я не мог поймать то, что бросали в яму прохожие. Потом со мной поделился один старый человек. И только спустя много дней, когда голод мучил меня нещадно и я со слезами обратился к милости всемогущего, вдруг ухо мое уловило: «Хусейн…» Ты звал меня. Я протянул руки, и тяжелый мешок с едой, как дар богов, оказался у меня в руках. Если бы ты видел, как набросились на меня несчастные, которые разделяли мою участь! Я поделился с ними и заслужил их благословение. Насытившись, я с благодарностью думал о тебе, Якуб. Потом я ждал спасения. Я знал, что ты не покинешь меня и сделаешь все возможное.
Хусейн крепко пожал руку друга и затем продолжал: - Отец мой тотчас же отправился ко двору Алтунташа и стал узнавать, каким способом можно спасти меня от гибели. Он узнал, что бывший хаджиб султана Махмуда нуждается в деньгах. То, что давали ему сборы в городах и селениях Хорезма, составляло лишь половину необходимой ему суммы. Остальное ему предстояло просить у султана Махмуда. Об этом знали в диване переписки. И, когда отец мой нащупал уязвимое место, он решил, что несколько тысяч динаров могут спасти ему сына. Выбрав счастливый день, когда гороскоп показал, что звезды расположены в мою пользу, он написал письмо Алтунташу. Отец мой писал только о том, что я показал себя весьма смышленым в диване переписки и что только по молодости лет и неопытности я позволил себе сказать неразумное слово. Но он готов купить прощение, сделав правителю дар в несколько тысяч динаров. Надо тебе сказать, Якуб, что отец мой много лет связан со старым, опытным звездочетом и не было случая, чтобы предсказания этого почтенного старца не сбылись… - Я вижу тому верное доказательство! - сказал Якуб, готовый сейчас верить во что угодно. Возвращение Хусейна показалось ему столь чудесным и столь радостным, что ему трудно было найти слова, которые полностью выразили бы его восторг. Он любовался Хусейном, внимательно вслушивался в каждое его слово. Его только огорчал красный шрам на высоком красивом лбу Хусейна. Он делал неузнаваемым молодого друга. - Это чья печать? - спросил робко Якуб. - Когда меня вели к яме, я хотел вырваться и бежать от стражи Алтунташа. Меня настигла плеть охранника. Я мог лишиться глаза, и это было бы куда хуже! Теперь остался только шрам, и он не причиняет мне неприятностей. Только лоб испорчен. Чтобы не повторилось подобное, мой отец списался с диваном переписки султана Махмуда, и вот я здесь. Одно скажу тебе: теперь от меня не услышишь лишнего слова. Беда сделала меня осторожным! - Мы будем часто видеться, - предложил Якуб. - Как я рад видеть тебя здесь, Хусейн! В Газне мне все казалось неприветливым и чужим. Одна отрада - занятия науками. Но бывает ведь, что устанешь и хочется просто поговорить. И вот ты здесь, благодарение аллаху!.. Вернувшись в дом устода, Якуб, позабыв установленные порядки, что не следует прерывать ученого, когда он занят своими формулами, поспешил рассказать ему о радостной встрече с Хусейном, о счастливой судьбе юноши, который чуть было не погиб из-за неосторожного слова. - Поверь, друг мой, - заметил учитель, - и здесь возможно такое. Одно скажу: будь осторожен! В золотой клетке Махмуда нелегко. Твой друг Хусейн должен знать об этом. Я не стану рассказывать тебе о правителе Газны. Ты немало слышал о его великих походах и завоеваниях. А его человеческие достоинства нам неведомы. Один мудрец сказал мне хорошую поговорку: «Для образованного человека достаточная свита - его образованность, а неуч со свитой в тысячу человек одинок». |
