«И все же моя судьба связана с этим человеком, - думал Якуб. - Как ни трудно, а придется поговорить с устодом о самых простых житейских делах».

Якуб долго извинялся перед устодом за то, что вынужден отвлечь его для дела, не столь важного и не имеющего отношения к науке…

- Право же, не пойму, о каком деле ты говоришь, мой друг, - сказал ал-Бируни. - Скажи прямо, что тебя тревожит?

- Я намерен жениться и хочу рассказать о красавице Гюльсоре, моей невесте, потому что судьба ее необычна…

- Я очень рад, юноша, услышать от тебя эту добрую весть. И как ты мог посчитать это дело незначительным? Ты удивляешь меня, Якуб. Я охотно выслушаю твой рассказ о красавице Гюльсоре. Но прежде позволь приветствовать тебя стихами великого Рудаки:

Сияя радостной улыбкой, Якуб ответил учителю другими строками Рудаки:

И Якуб поведал учителю свою тайну. Рассказал о случае на невольничьем рынке Багдада, о том, как оказался опекуном несчастных сирот и как, боясь рассердить отца, скрыл от него то, что следовало рассказать. Все эти годы надо было посылать деньги сиротам. Якуб признался, что бывали случаи, когда, не имея денег, он в отчаянии думал о том, что лучше бы взяться за торговлю, стать независимым и щедрой рукой помогать этим обездоленным детям.

Ал-Бируни внимательно слушал Якуба, глядя ему в глаза своими добрыми печальными глазами.

- А я так занят и так рассеян, - сокрушенно разводил руками устод, - что все это прошло мимо меня. Мне печально, друг мой, что я не оказал тебе помощи в таком важном деле. Напрасно ты не сказал мне об этом. Да и отец твой должен был все это знать. Насколько мне известно, Мухаммад ал-Хасияд человек высокого благородства и доброй души. Аллах вознаградил тебя! Ты говоришь, что это единственная и прекраснейшая девушка на свете. Я верю тебе. Она послана тебе в награду за твои труды. Ты поедешь в Бухару и найдешь время для того, чтобы сыграть свадьбу. Я бы не хотел, чтобы ты в этом деле был похож на своего учителя. Я должен признаться тебе, что теперь, на склоне лет, нередко сожалею об ушедшей юности, о том, что в пылу увлечения науками не находил времени для того, чтобы согреть свою душу… Впрочем, ты умен и сам понимаешь, о чем я хочу сказать.

- Мой дорогой устод!.. - Якуб сжал в своих сильных руках тонкие красивые руки учителя. - Прости меня, благородный учитель. Я знаю, ты хочешь сказать о дочери Хасана, о красавице Рейхан. Она была так добра и внимательна к тебе! Она постоянно спрашивала меня, чем занимается великий учитель, который завладел ее сердцем. Но она просила не выдавать этой тайны. Она стыдилась своих чувств, она видела, как ты занят науками, и боялась отвлечь тебя хоть на минуту. Но ты, бывая в доме Хасана, должно быть, видел, с каким необычайным вниманием она прислушивалась к каждому твоему слову. Как-то она сказала мне, что приход Абу-Райхана - самая большая радость в ее жизни…

Якуб почувствовал, как дрожат руки учителя, и не знал, продолжать ли ему. С лицом, еще более печальным, чем всегда, не отнимая своих рук и стоя рядом с Якубом, он тихо промолвил:

- Расскажи все, что знаешь о ней…

И Якуб, озаренный радостью встречи с Гюльсорой и сейчас, как никогда прежде, понявший все, чему он был когда-то свидетелем, старался вспомнить все то самое главное, что составляло тайну, которую он не смел выдать никому, потому что обещал умной и благородной Рейхан сохранить ее.

- Она говорила мне, - вспоминал Якуб, - как много книг пришлось ей прочесть, чтобы понять и вникнуть в свою любимую книгу «Следы, оставшиеся от прошедших поколений». Мне кажется, что она могла на память прочесть многие страницы этой книги. А розы, которые она своими руками срывала в своем саду и посылала тебе… Неужели ты этого не понял, учитель!.