Голос у нее был приятный, хрипловатый, чувствовалось, что она курит. Глаза смотрят весело и одновременно умоляюще.

— Я не понял: вам что от меня нужно? Деньги? — хрипло спросил он.

— Пожить у вас, чтобы меня никто не нашел.

— Проблемы на личном фронте? — Он и сам не понял, откуда у него взялся этот ироничный, ничем не оправданный тон. А вдруг у девушки на самом деле серьезные проблемы, а он подшучивает над ней? Или после испуга его бросило в другую крайность?

— Да, можно сказать и так, — с ее нежного лица сошла улыбка. Да и румянец тоже исчез, как будто его кто-то стер.

— Но я живу один не потому, что мне не с кем жить, а потому, что мне нужно работать… я не смогу заниматься своими делами… Вы же знаете…

— Да все я знаю, — устало проговорила она и мгновенно словно бы стала старше. — Вы же Герман Родионов, верно? Это же вы написали музыку к фильмам «Моя мать — кукушка» и «Чужая кровь», так? И еще многое другое… К спектаклю «Маргарита никогда не вернется» и «Один страх на двоих»…

Я не удивился. Многие меня знают — даже в лицо. Хотя обычно композиторов узнают по их музыке. Но я же не проигрыватель, чтобы от меня постоянно исходила музыка! Словом, я не знал, как мне отреагировать на то, что в мою машину, пока я беседовал на парковке возле супермаркета с приятелем, забралась незнакомая девушка с какой-то проблемой. Быть может, будь я помоложе, я бы не растерялся так сильно. Или же я продолжал разыгрывать уже не только перед собой, но и перед незнакомкой свою чрезмерную занятость, словно присутствие в моем доме постороннего человека может помешать мне рождать каждый день по гениальной мелодии? Как бы то ни было, но воспитание не позволило мне открыть дверцу машины и вытряхнуть мою неожиданную пассажирку в сугроб.

— Хорошо, поедем ко мне, а там видно будет, — сказал он уныло, с трудом представляя себе, как будет строить отношения с этой девицей. И в какой роли выступит — обвинителя или защитника?

— Вот спасибо!

Больше она до самого дома не проронила ни слова. Герман посматривал на нее в зеркало — она сидела, с задумчивым видом уставившись в окно, и видно было, что она страдает. А он пытался представить себе, что же могло ее заставить залезть именно в его машину? Словно это не он, а она живет в глухом лесу, без друзей и родственников, у кого можно было бы перекантоваться, переждать тяжелое для себя время. А если она все это выдумала, чтобы забраться в его берлогу и стрясти с него деньги? Но наличных у него в доме совсем мало, в городе, как правило, он расплачивается карточками. Золота и драгоценностей у него тоже нет.

— Я не воровка, — вдруг произнесла она, словно услышав его мысли.

Он промолчал. Даже не выказал ей своего удивления. Постепенно он находил способ общения с ней — как можно больше молчать и ничем не выдавать ни своего любопытства, ни удивления, ни тем более сочувствия. И еще — общаться с нею только на «вы». Так будет проще.

— Я помогу? — спросила она, когда Герман, проехав во двор и заперев за собой тяжелые массивные ворота, открыл багажник, чтобы достать оттуда многочисленные пакеты с едой.