Сколько продлится это ее безнадежное бегство? Челюсти аллигатора или острые четки «отца Джона» – какая разница? Но если есть хоть малейший шанс, надо его использовать.

Когда Саманта вынырнула за следующей порцией воздуха, расстояние между нею и лодкой чуть увеличилось. Она услышала, как он причитает, словно в молитве:

– Жаль, если тебя сожрет аллигатор раньше, чем я доберусь до тебя. Я бы поделился с ним, но лишь после того, как сам отведаю твоего тела.

Проклятие! Он включил фонарь и начал шарить лучом по поверхности болота, не оставляя ей возможности снова вынырнуть и отдышаться.

Так какую смерть ей предпочесть? На тинистом дне, захлебнувшись водой, или отдать себя в руки безумного палача? Саманта предпочла первое – пусть зубы аллигатора, пусть кромешная тьма и участь утопленницы, но только не очередная жертва «отца Джона». Она уплывала все дальше, борясь с водорослями и сжигая последний кислород, оставшийся в легких.

Умирать оказалось не так легко. Ее нагое тело протиснулось между обглоданных, как кости скелета, мертвых корней иссохшего кипариса. Созданная самой природой клетка скрыла ее от всевидящего луча, а над поверхностью воды было пространство, где она могла высунуть голову и вдохнуть спасительный воздух.

И тут же в ее уши, хоть и забитые вязкой жижей проник голос преследователя. Он не угрожал ей, наоборот, он вроде бы исповедовался. Ему было необходимо выговориться, прежде чем приступить к жертвоприношению.

– С тебя ведь все и началось, и покатилась лавина. Ты сама это знаешь. Ты посоветовала Анни открыться кому-нибудь, и она, дура, рассказала матери.

Он пренебрежительно хохотнул:

– Разве наша мамаша могла поверить, что я трахал свою маленькую сестренку? А ведь Анни это нравилось, хоть она и не решалась в этом признаться. У нее прямо мокро становилось в трусиках, стоило лишь мне коснуться ее. И у тебя станет мокро между ног... я уверен... нечего капризничать...

Фонарь слепил Саманту, но, когда луч света отклонился в сторону, она разглядела его пикап на берегу. Ветровое стекло и бамперы слабо мерцали в темноте. А что, если ей удастся обогнуть его лодку под водой и добраться до машины? А что, если он оставил ключи в зажигании? Тогда у нее, нагой и босой, безоружной, появится шанс выбраться из этих джунглей.

Вдоволь надышавшись, Саманта выбралась из своего убежища под корнями кипариса и вновь поплыла под водой, касаясь животом отвратительного илистого дна. Лишь бы не сбиться с направления – ведь она двигалась вслепую, а по ее закрытым векам скользили какие-то мерзкие твари. Ей опять нужен был воздух...

Едва ее голова показалась над поверхностью, тотчас петля из камней с остро отточенными гранями обвила ей шею.

Он предугадывал все ее замыслы! Оставив в лодке фонарь, как приманку, он крался за ней в темноте по горло в воде и наконец настиг свою жертву.

– Покайся в своих грехах, – потребовал он, стягивая четки на ее шее. – И получи от меня поцелуй прощения.

Страшное, облепленное водорослями чудовище, потерявшее «свои черные очки и из-за этого лишившееся ореола таинственности, прижало свои губы к ее губам и пыталось проникнуть своим слюнявым языком к ней в рот.

Зверинный инстинкт выживания, дотоле дремавший, проснулся в Саманте. Ее укус был таков, что кровь сразу же полилась на его подбородок.

– Стерва! Ты за это заплатишь! – пробормотал он, шевеля изуродованной губой.