Колонна из пяти автомобилей свернула на Паркхёрст-роуд. Тюрьма Холловей показалась справа – плотный комплекс бетонных зданий утилитарного вида, с большими решетчатыми металлическими воротами, которые уже открывались, чтобы впустить машины на парковку. Новейшую версию тюрьмы воздвигли в 2099 году, собрали на месте из составных частей при помощи кранов и автоматов, с минимальным участием или управлением со стороны людей. Комнаты и коридоры были заранее оборудованы системами, проводкой и трубами на кибернетической фабрике, которая занималась их массовым производством по правительственным стандартам; помещения были покрашены и покрыты плиткой согласно требованиям. Чтобы завершить сборку и получить законченное здание, требовалось лишь соединить провода и состыковать трубы. Так было в теории, которая не очень-то объясняла, почему строительство превысило бюджет на восемьсот миллионов евро и новое открытие тюрьмы для приема заключённых состоялось в 2106-м, на семь лет позже положенного срока.

С того момента как Европейское транскосмическое бюро (ЕТБ) открыло портал на Минису в 2050 году (поначалу его подкрепляли пакеты субсидий для переселенцев, а потом – политика «иммиграции возможностей», в рамках которой из Гранд-Европы в новые земли вывозили хронических безработных вместе с мелкими правонарушителями), стоял вопрос о том, нужны ли тюрьмы в родном мире человечества. Просто сажать преступников под замок давно вышло из моды, и социально благоприятный тренд усиливался возможностью без церемоний выкинуть их за несколько световых лет от места преступления – туда, где они физически не могли нарушить закон повторно, большей частью потому, что оказывались посреди дикой местности с гектаром земли, палаткой, мешком посевного зёрна, коробкой с инструментами и исчезающим облаком пыли, которое оставил после себя автобус Службы переселения, укативший прочь, чтобы выкинуть следующее нежелательное лицо на участке истощённой земли через километр по равнинам.

И всё-таки некоторые люди, невзирая на усилия психиатров, лекарства, социальных работников, специализированные образовательные программы и старых добрых жестоких охранников, попросту не годились для того, чтобы выпустить их на свободу, – и не важно, сколько световых лет отделяло бы их от испуганных налогоплательщиков. Для по-настоящему опасных – психопатов, серийных убийц и педофилов, упрямых фанатиков и попросту злых людей – тюрьмы оставались единственным решением. Во всех подобных случаях заключение было пожизненным. И в 2143 году «пожизненное» на самом деле означало «пока не умрешь».

Тюрьма Холловей предназначалась для женщин-заключённых и была единственной в том регионе Гранд-Европы, который представляло собой Соединенное Королевство. Её непритязательный внешний вид и смартпылевые метки свидетельствовали, что покинуть эти стены заключённые смогут лишь в виде кучки пепла. Чтобы усилить это впечатление, к госпитальному отделению пристроили собственный крематорий.

Жизнь внутри протекала по распорядку. Для любой деятельности устанавливался временной промежуток, и для всего существовали строгие правила. Это помогало тюремщикам организовывать жизнь настолько гладко, насколько это возможно, когда содержишь в заключении людей, которые наслаждались чужой болью и страданиями, во многих случаях вредя и самим себе.

Правила знали все. Назубок. И соблюдали их с одержимостью. Они зависели от правил так сильно, что это граничило с психическим расстройством. Правила были напряжением, пронизывавшим всю структуру и позволявшим ей функционировать каждый день. Даже незначительное отклонение проявляло себя в виде подсознательной дрожи, что прокатывалась по пастельно-зелёным коридорам, камерам с плакатами и мастерским, где царил девятнадцатый век.

В два часа начальница тюрьмы вошла в свой кабинет, предоставлявший жалкое подобие уединения, чтобы принять весьма необычный звонок.