|
Девушка осторожно нагнулась к нему, пока не стукнулась защитным стеклом о его шлем. — Ты слышишь меня? — Очень хорошо, — невнятно раздалось в ответ, это свидетельствовало как раз об обратном. — Передача звука, — объяснила Черити быстро. — Это пластиковое стекло слишком глушит его, но зато его невозможно разбить. В жизни нет ничего случайного. — Она ухмыльнулась. — Я не очень-то доверяю наблюдательности Хендерсона, но сейчас мы пока в безопасности. Если бы мороны имели планеры, они бы давно уже напали на нас. — Все в порядке? — спросил он взволнованно. — Нет, — призналась Черити спустя некоторое время. — Я чувствую себя, как выжатый лимон, если начистоту. — Она решила сменить тему. — Тебе не показалась странной Мария Дюбуа? — Она холодная, как акула, — ответил Скаддер. — И такая же прилежная. — Она не показалась тебе знакомой? — Знакомой? — Скаддер невольно улыбнулся. — Я знаю ее столько же, сколько и ты. — Точно, — бросила Черити. — Два месяца назад, в Кёльне, вспомни. — Два месяца назад? — повторил Скаддер. — Чушь! — С нами был Харрис, ты… и Стоун. — Стоун? — И пара джередов, которых нам, к сожалению, не представили. — Ее голос стал ледяным, но это не имело отношения к сотрясению мозга. — Мария Дюбуа не принимала особого участия в нашей беседе. Собственно говоря, она неподвижно лежала на столе, а наши союзники запустили свои клешни в ее мозг. Ну, припоминаешь? — Ты думаешь, там на столе лежала именно Дюбуа? — Абсолютно уверена. — На лице Черити появилась мрачная улыбка. — Это ужасно, насколько различные чувства могут исказить человеческое лицо. Тогда, на столе, это лицо выражало смесь боли и ужаса, панический страх ребенка, переживающего страшное событие. Сегодня же это — холодная маска, и проявления чувств видны лишь сквозь щелку для глаз. — Мы уже три недели каждый день имели с ней дело, — с сомнением возразил индеец. — Это та женщина. — Черити схватила Скаддера за плечи. — Во время битвы на орбите она ненадолго сбросила маску. Недостаточное освещение и это выражение ужаса помогли мне узнать ее. Девушка услышала, как ее собственный голос звенит в ушах, и замолкла. — Извини, — с трудом произнесла она спустя некоторое время. — В последнее время, когда я смотрю на Дюбуа, у меня возникает странное чувство. — А на Харриса? — Это не одно и то же. Харрису я не доверяю. Господи, каждый из нас — осколок другого времени, а эта война все перемешала. И у каждого из нас есть шрамы, внутри и снаружи. Их нет лишь у Харриса, он прячет свою зарплату в чулок, играет в шахматы, программирует свой кубик и выдает глупые шутки. И соглашается со всем, что мы говорим. Это не мужчина, а карикатура. — Это несправедливо, — возразил Скаддер. — Потому что карикатура не может выиграть у тебя в шахматы? — резко повернувшись, спросила она. Скаддер отшатнулся от нее. Черити привстала на цыпочки и положила руку на его шлем, стараясь пригнуть его голову. Их стекла снова стукнулись. |
