И, кстати сказать, вообще без ничего.

Дела пошли живее по мере нашего приближения к Сатурну.

Нам не удалось ни одним из возможных способов убедить никого из дипломатов выйти вместе с нами в открытый космос. Трое отказались по со— вершенно банальной причине. Выход в открытый космос опаснее, чем пребывание в безопасности внутри (как мне глубокомысленно напомнили в тот день, когда мы это предложили), и их должность запрещает им на пути к тому, что представляет собой поистине самую значительную конференцию в истории, идти на какой бы то ни было риск, если его можно избежать. Мы, танцоры, рассматривались как более заменимые, но и на нас оказали дав— ление, чтобы мы не выходили в космос одновременно. Я стоял на своем и продолжал настаивать, что групповой танец необходимо планировать, ре— жиссировать и репетировать вместе. Ведь «Звездные танцоры, Инкорпорейтед» — это творческий коллектив, коллектив в первую очередь.

Кроме того, чем больше товарищей рядом, тем безопаснее для каждого.

Четвертый дипломат, Силвермен, получил специальный приказ не подвергать себя воздействию космоса. Поэтому он довольно скоро попросил нас взять его на прогулку. Что-то вроде «они не могут приказать такому бесстрашному сукину сыну, как я, не рисковать»: приказ оспаривал его мужественность. Он передумал, когда ему объяснили систему испражнения в р-костюме, и больше никогда не возвращался к этой теме.

Но за несколько недель до того, как мы должны были начинать торможение, Линда пришла ко мне в комнату и сказала:

— Чен Тен Ли хочет выйти с нами на прогулку. Я вздрогнул от неожиданности и состроил гримасу, как мы делали, подражая Силвермену.

— Ты что, умерла бы, если бы сначала попросила меня сесть и предупредила, что у тебя плохие новости? А не оглушала бы меня этим без подготовки. — Он мне тоже сказал без подготовки. Что бы подумал ДеЛа Торре? Или Билл? Или другие? Или старина Вертхеймер, который сказал мне взглядом, что верит в меня. И столь же важно понять: почему Чен захотел расправить крылышки? Ведь не ради того, чтобы взглянуть на пейзаж. У него есть первоклассный видео, лучший из тех, что могла предоставить Земля — действительно стоящая игрушка. И он не стал бы просто глупо хорохориться, как Силвермен.

— Чего именно он хочет на самом деле, Линда? Увидеть репетицию живьем? Парить и медитировать? Чего?

— Спросите его.

Я никогда раньше не был в каюте Чена. Он играл в трехмерные шахматы с компьютером. Мне едва удавалось следить за игрой, но было ясно, что он жутко проигрывает — что меня удивило.

— Доктор Чен, я так понял, что вы хотите выйти с нами наружу.

Он был одет в изысканную пижаму которую еще на Земле благоразумно выбрал для невесомости и самостоятельно снабдил липучками. (Дмировой и ДеЛа Торре в этом деле пришлось просить помощи у Рауля, а одежда Силвермена выглядела так, словно он вернулся к швейной машинке.) Чен склонил бритую голову и ответил серьезно: — Как можно скорее.

Его голос напоминал звук старого корнет-а-пистона, немного сиплый и словно покрытый пылью.

— Это ставит меня в затруднительное положение, сэр, — сказал я столь же серьезно. — Вам приказано не подвергать себя опасности. Де Ла Торре и все остальные знают это. И если я выведу вас наружу и у вас произойдет поломка скафандра или даже приступ космической болезни, Народная Республика Китай задаст мне несколько острых вопросов. А вслед за ней вопросы станут задавать доминион Канада и Объединенные Нации, не говоря уж о вашей престарелой матери.

Он вежливо улыбнулся, отчего на лице его проступила сеть мелких морщинок.

— Насколько вероятен такой результат?

— Вам знакомы законы Мэрфи, доктор Чен? И их окончательный вывод?

Его улыбка стала шире.