То, что я сделал, несомненно, глупость, но я — не мой капитан. Я проскользнул в лес и вызвал лагерь.

— Вылетайте, как можно скорее, — сказал я, оставив передатчик для пеленга. Затем я обошел полянку и нашел дерево, нависающее над сооружением. Я взобрался на него и подполз к дымовому отверстию. Очки защищали мне глаза, но дышать мне приходилось этим едким дымом. Время тянулось страшно медленно, но наконец я услышал гром. Наши флиттеры падали с неба, подобно ястребам.

Милдиваны закричали. Двое или трое из них побежали к дверям, чтобы посмотреть, что происходит, и я уложил их парализующим пистолетом. Один из них успел крикнуть:

— Здесь земляне!

Я вновь заглянул в дымовое отверстие, внутри царила суматоха. Кочихир пронзительно крикнул и извлек бластер. Я выстрелил, но промахнулся. Оправдать меня может лишь то, что между нами было слишком много тел.

Я взял пистолет в зубы, ухватился за край дыры, спрыгнул вниз, и коснувшись пола, вскочил на нога. Черкез попытался ухватить меня за горло. Ударом ноги я отбросил его в угол.

Кочихира не было видно в толпе туземцев. Я прокладывал путь к пленникам. Со свистом опустился топор Шивару. Благодаря милости божьей я уклонился от удара, повернулся и усыпил его, потом проскользнул между двумя туземцами. Третий прыгнул мне на спину. Я ударил его по голове, и он упал. Отбросив в сторону какого-то лугала, я увидел Кочихира: он приближался к пленникам. Они пытались убежать от него, слишком ошеломленные, чтобы защищаться. На лице Кочихира была написана ненависть.

Он увидел меня краем глаза и резко обернулся. Рявкнул бластер, в полутьме сверкнул луч. Он опалил мне парку, но я упал на одно колено и спустил курок. Кочихир рухнул. Я наклонился, подобрал бластер и встал рядом с нашими людьми.

Вокзахан бросил в меня свой топор, но я сжег его в воздухе. Потом вновь поднял парализующий пистолет. Через одну—две минуты все было кончено. Граната обрушила переднюю стену здания. Каиниты попадали под лучами множества парализующих пистолетов. Мы не стали ждать, пока они придут в себя, и вернулись в лагерь.

В комнате наступила тишина. Мануэль спросил, может ли он закурить, вежливо отклонил предложенную Ван Рийном сигару, и взял коричневую сигарету из своего портсигара. Это был любопытный и необычный ящичек, отделанный серебром на планете, которую я не смог определить.

— Уф! — выдохнул Ван Рийн. — Но ведь это не все. Вы писали, что они еще раз посетили лагерь.

Пер кивнул:

— Да, сэр. Мы уже почти закончили приготовления к отлету, когда появился Шивару в сопровождении других милдиванов и их лугалов. Они медленно шли по лагерю, не глядя по сторонам. Гребни на головах напряжены, хвосты вытянуты. Я думаю, они не удивились бы, если б мы начали стрелять. Я приказал держать их под прицелом и вышел из-под навеса, чтобы приветствовать их со всеми традиционными условностями.

Шивару очень серьезно ответил. Он говорил, с трудом подбирая слова. Он не извинялся — в языке Улаш нет таких слов. Он поманил Черкеза.

— Вы хорошо обращались с нашими пленными, — сказал он.

— Ха! Что еще мы должны были с ними делать, съесть их, что ли? — ответил я.

Черкез передал мне кожаный мешок.

— Я принес подарок, — медленно проговорил Шивару и достал из мешка голову Тулитура. — Мы вернем вам все товары, которые сумеем собрать, — пообещал он, — а если дадите нам время, мы за все заплатим двойную цену.

Ужасно, что после таких потоков крови я не счел этот дар отвратительным. Я только сказал, что мы не любим таких подарков.

— Но мы обязаны восстановить свою честь в ваших глазах, — настаивал он.