Понимая, что, не взяв за жабры сразу, его все равно в покое не оставят, он вынужден был тайно бежать из дворца и долгие годы скрываться у гоблина-ювелира. Тем не менее «сколь веревочке ни виться, а конец будет». Его прихватили сотрудники тайной стражи (так во всяком случае представились), привели к некоему полковнику, который потребовал помочь в деле разоблачения шпионов Градорики. Дело оказалось весьма тухлым. Князь почти случайно узнал о планах группы, которой помог проникнуть в дом градориканского купца, минуя магические ловушки. Согласно задумке стражников (Да каких стражников? Бандитов!!), тело Гаррада должны были найти на мертвой боярышне Любоваре, якобы он ее насиловал. Князю пришлось поубивать всех, с кем пришел, и тайно выводить Любовару на родину.

Дошел. Привел. Расстались. Вот так вот странно. Можно ли в данном случае сказать «Была без радости любовь – разлука будет без печали»? Наверное, можно. Но на сердце все равно муторно.

Если хорошенько подумать, то не могу я обо всем этом рассказать Любоваре, а недоговоренность она не примет. Будет только хуже…

…В чувство меня привел возмущенный женский возглас на гоблинском:

– Да что же это происходит с полукровкой?! Стоит и пялится! Су-у-ударь! Вы хотели постричься?!

Затем тот же вопрос, многократно повторенный, но уже на градориканском.

– А? Что? Что вы сказали? Какой полукровка? – машинально переспросил я на гоблинском, всплывая на поверхность реальности.

Оказывается, я дошел-таки до точки. То есть дальше по прямой идти было некуда – тупик. Дорогу преградило невысокое, чистенькое и опрятное строение с большими окнами и вывеской, на которой красовались ножницы над лохматой головой. Моего внимания усиленно и, вероятно, довольно долго, судя по рассерженному выражению лица, пыталась добиться гоблинка средних лет в белоснежном халатике и сандалиях на босу ногу. Еще две ее товарки помоложе, улыбаясь во весь рот, выглядывали из дверей.

– Почему ты стесняешься? Здесь не Гоблери – к полукровкам относятся нормально. Как к своим. Нас и так мало, чтобы еще считаться с чистотой расы. Сразу видно, ты – наш. Небось отец был человеком?

Видимо, моя одежда, стрижка и характерные для гоблинов жесты, которых я поднахватался в семье ювелира-хранителя, позволили этой женщине сделать определенные выводы, а я и не пытался ее разубеждать. Она мне сразу понравилась, да и в ауре, кроме доброжелательного интереса и легкой симпатии, ничего угрожающего или отталкивающего не было заметно. Остатки тревожных тонов раздражения стремительно рассеивались и вскоре совершенно исчезли.

Между тем разговорчивая гоблинка продолжала свой монолог, перескакивая с одной темы на другую:

– Ты наверняка недавно приехал из Гоблери и не понимаешь по-градорикански. Сама первые дни, как приехали в эту страну, терялась. Хорошо, маленькая тогда была и многого не понимала. Но как же трудно было моим родителям! Они ведь тоже не понимали. По-местному. Прямо беда с этими людьми – что ни государство, то свой язык, будто им одного мало. Жадные они – эти люди. Я не про твоего отца. Он наверняка очень достойный человек. И как только тебя одного отпустил? Нет-нет. Здесь и правда лучше живется, и тебе тоже пора уже самостоятельным стать. Нечего на шее родительской до старости сидеть! Ладно. Не смущайся.