Демид присел над большим светло-зеленым листом, изрезанным, словно наличники в домах Зельги.

— Глазам не верю! Папоротник!

— Тут и грибы, поди, есть, — предположил Мирон. — Точно! Вон, глядите!

Крепкий лесовик с коричневой шляпкой притаился под листьями, опавшими в прошлые заморозки.

— Хей, Демид, давай, иди слева от тропы, а я справа пойду. Так и на ужин наберем, — сказал Мирон с воодушевлением, сворачивая в сторону. Демид уже брел, по колено в папоротниках, щуря в полутьме глаза.

Тропа почти не петляла. Лес монотонно тянулся навстречу; иногда попадались полянки, утыканные желтыми и красными семейками сыроежек. Лот срезал их коротким ножом с костяной рукояткой.

Жилище Дервиша возникло на пути внезапно, будто из-под земли выросло. Хотя, по большому счету так оно и было. Лес все убегал вдаль, а на крошечном пятачке перед небольшим холмиком-завалинкой жиденько дымил костер, непривычно потрескивая. Вскоре Лот понял почему: горел не кусок огненного камня, а настоящие дрова, кривые иссохшие сучья.

Он крикнул спутников и присел у костра на вывороченный пень-раскоряку. Вскоре явились Мирон с Демидом, гордо неся в капюшоне десятка три крепеньких лесовиков. Лот невозмутимо добавил к добыче две полные пригоршни ладных молоденьких сыроежек.

— О! — обрадовался Демид. — Неужто на тропе росли?

— На полянках, — великодушно объяснил Лот.

Завалинка оказалась вовсе не завалинкой, а кровлей землянки. Оттуда выбрался совершенно лысый старик, высохший и сморщенный, словно сушеный гриб. Но глаза его бегали весьма живо, руки отнюдь не дрожали, а спина совсем не горбилась. Он был стар, но далеко не немощен. В левой руке он держал небольшой металлический котелок, в правой — боевой сагорский топорик.

— Вечер добрый, отец, — поклонился Лот, встав с пня. Шелех и Бернага тоже поклонились. Три медальона одновременно свесились с трех шей. Глаза старика блеснули, превращаясь в узкие щелочки.

— Что нужно? — голос у него был звучный и глубокий.

— Совета, отец.

— Разве Воины слушают кого-нибудь кроме трагов?

— Слушают. Время такое.

Старик неторопливо и тщательно подвесил котелок над костром, пошевелил топориком дрова и, оттеснив Лота, уселся на пень.

— Кто вас прислал?

— Лерой.

Старик обернулся и долго глядел на Лота снизу вверх, запрокинув плоское, как и у всех местных восточников, лицо.

— Лерой мертв.

— Да. И отчасти поэтому мы здесь. Наверное, помочь нам можешь только ты, Дервиш.

На лице старика не дрогнул ни один мускул.

— А вдруг я не Дервиш?

Лот растерялся:

— А кто же еще? Нас прислали рыбаки из Шаксурата. Вернее, указали дорогу.

— Кто именно?

— Молодой такой парень, Муштаба. Остальных мы не знаем. Они сказали, что Дервиш живет здесь.

— О чем вы хотите спросить?

Лот, не задумываясь, ответил:

— О прошлом.

Дервиш снова уставился на Лота, запрокинув голову.

— Почему бы вам тогда не побеспокоить трагов?

Прежде чем ответить Кидси тщательно продумал каждую фразу.

— Нас не устраивают слова трагов. Они выглядят лишь частью правды. Если вообще имеют отношение к правде. Кстати, траги не желали, чтобы мы обращались к тебе. Тем не менее, мы пришли.

Дервиш неопределенно покачал головой.

— Воины не доверяют трагам? Куда катится Мир?

Помолчав некоторое время он указал на длинное толстое бревно по ту сторону костра.

— Садитесь.

Воины расселись напротив Дервиша, сложив мешки тут же.