Тетка со злостью поставила вымытую чашку на кухонный стол.

— Слышишь, что тебе говорят?

— Слышу, слышу. — Он осторожно нажал ручку. — Честное слово, мне необходимо… Срочное дело. Сосенка велел прийти… Может, кое-что перепадет.

Тетка бессильно опустила руки:

— Ну, иди уж, иди… Только ничего путного из этих хождений не выйдет…

Но Манюсь уже не слушал. Тихонько выбравшись на лестницу, он осторожно, но быстро спустился по скрипучему помосту. А вдруг тетке что-нибудь еще взбредет на ум и она позовет его обратно? Нельзя рисковать, особенно в такой день, перед важнейшим матчем.

На дворе он столкнулся с Пауком. Польдек, приседая на длинных худых ногах, с азартом подбрасывал головой старую надутую камеру от мяча. Он был так увлечен, что даже не заметил Чека. Только когда камера упала на землю и покатилась Манюсю под ноги, Паук остановился и смущенно улыбнулся:

— Привет, Чек!

— Привет! — Манюсь щелкнул пальцами по козырьку шапочки. — Тренируешься?

— Что делать, приходится тренироваться.

— Молодец, Паук! Посмотришь, из тебя еще выйдет настоящий футболист.

Паук преградил ему путь.

— Послушай, Манюсь, — умоляюще глядя на Чека, сказал он шепотом, — будь другом, скажи Фелеку, чтобы он включил меня в команду. Сам видишь, я тренируюсь. Я уже восемь головок подряд могу сделать.

— Здорово! — похвалил его Чек тоном опытного тренера. — А как с ударами, с дриблингом?

— С ударами хуже, но я тренируюсь. Посмотри, — он показал на забор, на котором мелом были нарисованы ворота, — три раза я уже попадал в самую девятку.

— А дриблинг?

Польдек потер подбородок и помрачнел:

— Дриблинг я еще не отрабатывал, но… А как это делается?

— Ты возьми, братец, два кирпича, поставь их во дворе и вообрази, что это игроки, — объяснил Чек со знанием дела. — А потом на полном ходу веди мяч и прорывайся к воротам.

— Кирпичи? — удивился Паук.

— А ты знаешь, как тренируются в «Полонии»? Именно так. — И для убедительности Манюсь свистнул сквозь зубы.

— Хорошо, я попробую. Только ты смотри не забудь напомнить Фелеку. Ты и представить не можешь, как это мне нужно!

Чек испытующе поглядел на Польдека. Худой, со скованными движениями, робкий, неловкий, тот мало походил на футболиста. Однако, взглянув в бледно-голубые умоляющие глаза Польдека, Манюсь пожалел товарища.

— Ладно, — сказал он, — только не знаю, выйдет ли что-нибудь из этого. Манджаро вчера уже уточнил состав.

— Попробуй. Он тебя послушается.

— Посмотрим. — И Манюсь ободряюще улыбнулся.

Через минуту он уже исчез в воротах, а Паук с еще большим жаром принялся подбрасывать мяч головой.

Выйдя на улицу, Чек с удивлением остановился. На тротуаре, задрав голову, стояли Манджаро и Жемчужинка, наблюдая, как Игнась Парадовский, взобравшись на лестницу, приклеивал к забору большую афишу.

— Гляди! — радостно приветствовал его Жемчужинка. — Здорово нарисовал, правда? — Он указал на балансирующего на лестнице Игнася.

Манюсь взглянул вверх. На большом листе белой бумаги черной краской был нарисован вратарь. Казалось, он повис под перекладиной ворот. Длинные руки его были вытянуты по направлению к мячу, который стремительно влетал в ворота. Полет мяча был обозначен несколькими завитками черной краски. Над рисунком виднелась большая надпись красными буквами:

«Внимание!! Синсацыонный матч на поле с. к. «Сиренка».

УРРРАГАН — против — СИРЕНКИ в воскресенье в 5 часов полполудня. Билеты по доступным ценам в кассе».