А если всего этого нет в материалах следствия, то ведь это может означать и то, что следователю Якобсону не удалось получить от мужественного поэта нужных показаний. За всем этим постоянно чувствуется какая-то недоговоренность. Арестован Гумилёв был по показаниям В. Таганцева, но, оказывается, были и другие источники, которые остались нераскрытыми. Ряду арестованных после просьб общественности наказания были смягчены (от двух лет заключения до помилования), но формально ни в чем не повинного Гумилёва это не коснулось. Мы полагаем, что главная причина расстрела Н. Гумилёва – вовсе не «таганцевское дело» и не участие в иной недоказанной контрреволюционной группе. Если бы даже никакого «таганцевского дела» не было, он все равно был бы обречен. И он сам чувствовал это. Тут и его зловещее предвидение в стихотворении «Заблудившийся трамвай», написанном им все в том же роковом 1921 году:

В красной рубахе, с лицом, как вымя,

Голову срезал палач и мне.

Она лежала вместе с другими

Там, в ящике скользком, на самом дне, —

и прямое указание в одном из последних стихотворений, что за ним ведется слежка:

После стольких лет

Я пришел назад,

Но изгнанник я,

И за мной следят.

…

Смерть в дому моем,

И в дому твоем, —

Ничего, что смерть,

Если мы вдвоем.

Главная причина его гибели – его необычайная популярность среди молодежи, его успешная деятельность в многочисленных поэтических школах и студиях (современники говорили, что те, кто побывал на гумилёвских семинарах, навсегда погибли для «пролетарского искусства»), его блестящие выступления на поэтических вечерах, наконец, завоеванный им пост главы петроградских поэтов, когда он при баллотировке обошел А. Блока. Могли ли советские руководители потерпеть такого явного лидера, кумира петроградской молодежи, не желавшего шагать в ногу с ними, да еще открыто объявлявшего себя монархистом? Скорее всего, по делу Гумилёва уже давно велась заблаговременная и тщательная подготовка.

Очень странным выглядит написание А. Блоком злой и несправедливой статьи «Без божества, без вдохновенья», направленной против акмеистов и лично Гумилёва в апреле 1921 года. Анна Ахматова говорила, что Блока «заставили» написать эту статью. Некоторые литераторы предполагали, что это друзья Блока потребовали от него, чтобы он рассчитался с акмеистами. В дневниковых записях Блока есть упоминание, что он несколько раз встречался с чекистом Озолиным в 1921 году и что, по крайней мере, при одной из таких встреч обсуждался провал Блока при перевыборах. И столь ли уж важно, получил ли Блок задание написать эту статью прямо из ЧК, или ему это передали через людей его окружения?

Интересно, что до опубликования эта статья стала всем известна, в том числе и Гумилёву, который в первый раз жестоко обиделся на Блока, но подготовил вполне корректный и обоснованный ответ (напечатанный после его смерти). Кто-то целенаправленно распространял статью А. Блока по городу. Но дальше еще интереснее – в 1921 году статья Блока так и не была опубликована: она вдруг стала не нужна. Гумилёва подключили к «таганцевскому делу», решено было осудить Гумилёва за причастность к Петербургской боевой организации (ПБО), что показалось проще и эффективнее, чем преследовать поэта на идеологической почве. Статья Блока была опубликована только в 1925 году, через 4 года после смерти и Блока, и Гумилёва, когда неиссякаемая популярность поэзии Николая Степановича, которого продолжали издавать посмертно, заставила искать средства его дискредитации.