Я все еще с ног до головы был перепачкан сажей, так что вполне мог сойти за кочегара. Добраньский бык следовал за мной, как надзиратель. Грот и Цилле раздобыли себе ведра и метлы и изображали уборщиков. Так, не вызывая особого подозрения, мы перемещались по «Молоху» в поисках замонима. Я приблизительно знал, где расположен его командный пост.

Пробираясь по коридорам корабля, я впервые по-настоящему оценил его колоссальные размеры. Это был настоящий стальной город со своими районами, улицами и средствами транспорта.

Встречались здесь и рикши, и паровые вагонетки, и даже дирижабли, с помощью которых можно было быстро перемещаться с этажа на этаж. Некоторые районы были очень чистые, сверкающие отполированной сталью и очень оживленные, другие — совсем заброшенные и пустынные.

В течение нескольких часов мы пробирались по какому-то страшно запущенному отсеку корабля, населенному одними лишь желтыми медузами-мутантами, питающимися ржавчиной. Побывали мы и в тюрьмах, о которых говорил пещерный тролль. За ржавыми решетками сидели бледные скелеты йети и лязгали в такт работе двигателя зубами. Их мы постарались проскочить как можно скорее.

На другом этаже, наоборот, все строилось. Сотни перепачканных маслом йети сооружали новые печи, здесь, по-видимому, должна была появиться дополнительная «адская душегубка». Повсюду расхаживали добраньские быки, но никто из них и не думал нас останавливать.

Прошли мы и вдоль судостроительных верфей, на которых разбирали захваченные корабли, в темноте полыхали раскаленные печи, в которых плавились целые флотилии, а металла с них едва хватало на одну-единственную лопасть винта «Молоха». Словно армия барабанщиков, множество йети отчаянно молотили по раскаленным листам, придавая им надлежащую форму. Канистры с маслом грузились на платформы, небольшие мидгардские змеи тянули вагонетки с металлоломом по коридорам, переборки разбирались и заново возводились, трапы очищались от ржавчины и красились, канаты сплетались в толстенные тросы, палубы надраивались, а в бортах вырезались иллюминаторы. На «Молохе» никто не сидел без дела, даже если дело это порой заключалось в том, чтобы следить за работой других.

Наконец мы дошли до двери, за которой находился коридор с каютой замонима.

Сначала нужно было разработать план действий. Каюта замонима, как я уже знал, охранялась тремя йети. Добраньский бык заявил, что берет их на себя. Гроту было поручено оказывать быку посильную помощь, отчего он расплылся в довольной улыбке.

Мы решили, что Грот и Цилле пойдут первыми и постараются отвлечь внимание йети. Затем появимся мы с добраньским быком.

Чуть выждав, Цилле просунул голову в приоткрытую дверь.

— Здесь нет никаких йети.

Действительно, у двери каюты замонима не было стражников, и она была приоткрыта.

— Жаль, — посетовал Грот.

Цилле заглянул в каюту.

— Там ничего нет. Только какие-то какашки под стеклом, — сообщил он.

Мы, один за другим, проскользнули в святая святых. Безумный камень, казалось, не обращал на нас никакого внимания, поэтому операция по захвату должна была пройти без особого труда. Только вот вопрос — как потом добраться до открытой палубы? Замоним наверняка переполошит весь корабль, как только почует неладное. Но что поделаешь, мы ведь с самого начала знали, на что идем.

Я осторожно подкрался к стеклянному колпаку. Схватить и бежать — таков был наш план. Добраньский бык побежит впереди, прокладывая дорогу, я за ним вместе с замонимом, Грот и Цилле замыкающими, прикрывая нас с тыла.

Прежде чем приподнять стекло, я глубоко вздохнул.

В этот момент чья-то огромная лапа легла мне сзади на шею и больно сдавила ее. Это был добраньский бык.

— Хорошо сработано.