— Ты о чём? — Дмитрий, немного поморщившись, довольно уверенно сел в кровати. Я же первым делом осмотрел его раны и, не найдя ничего криминального, сложил на груди руки и вперил в него прокурорский взгляд.

— Как это о чём? Мне пациенты на вас жалуются, ваше высочество. Оскорбляете их, унижаете. Нет, вы, конечно, в своём праве, но лучше вам всё-таки заниматься этим в более привычных для этого условиях на тренированных, так сказать, людях, — пояснил я, видя, как цесаревич недоумённо хмурится. — Что вы Гальке наговорили, что она в истерику впала и теперь пешком пытается до своей Петровки смыться? Мне ей, между прочим, ещё швы снимать и не прямо сейчас, заметьте.

— Эм, ничего, что могло её так расстроить, — проговорил Дмитрий. — Я как раз тебя попросил позвать, чтобы ты рассказал о её здоровье.

— А что я ещё должен тебе рассказать? — я даже опешил. — Ты вообще знаешь, что со мной сделают за разглашение врачебной тайны?

— Его высочество неправильно выразился, — вклинился в наш разговор князь. — Мы интересуемся только тем, насколько сильно Галина Ивановна ранена и когда сможет приступить к предложенной ей работе, если, конечно, она согласится.

— К какой работе? — я уже совершенно ничего не понимал и тупо моргал, переводя взгляд с Димы на князя и обратно.

— Его высочество предложил ей на время возглавить его личную охрану, пока он находится в Аввакумово на лечении. Как показала практика, здесь больше некому доверить столь важную миссию.

— Чего? — я даже отшатнулся, не сводя взгляда с Дмитрия, который в этот самый момент выглядел абсолютно серьёзным. — Тебя в живот ранили, по голове вроде бы никто не бил. Хотя, возможно, я чего-то не знаю о ваших с Ольгой отношениях и твоих не слишком целомудренных предложениях, за которые успел отхватить.

— Я предельно серьёзен. Как оказалось, кроме вас троих ну и Михаила Кимовича, я не могу ни на кого положиться. И почему-то мне кажется, что Галина Ивановна очень хорошо справится с этой работой. Мы навели о ней справки, разумеется, и выяснили…

— Да я даже слушать ничего не хочу, — замахал я руками, стараясь отгородиться от безумных идей этого пришибленного. — Она практически здорова, только несколько швов снять нужно через некоторое время. Поэтому делайте, что хотите, только меня в это не втравливайте. А то крайним окажусь, и вы же меня сошлёте в ещё большее захолустье, чем Аввакумовский куст.

Я вышел из палаты и пристально посмотрел на нахохлившуюся Гальку. Она сидела возле палаты и ждала от меня каких бы то ни было вестей.

— Они действительно хотят тебе предложить работу, и никто над тобой не издевается. Не согласишься, уходи. Держать не стану, выпишу по первой просьбе. Только на перевязки не забудь приезжать, — твёрдо проговорил я, глядя ей в глаза. Что бы цесаревич с Безносовым ни задумали, но это действительно для неё шанс выбраться из этой ямы, в которую она сама себя засадила.

— Но я же… Они же знают, не могут не знать, — проговорила Акимова. — Если серьёзно предлагают, то всё выяснили, и…

— Галя, меня это не касается, — я поднял руки и молча вышел из отделения, а потом и вовсе из больницы. Что-то настроения с бывшей бабкой разговаривать у меня нет никакого. Домой пойду. Нечего здесь рассиживаться, а то мало ли какая ещё ночка выдастся.

Я начал уж разворачиваться, чтобы уйти с крыльца, но тут возле ворот остановилась машина. Из неё вышла довольно фигуристая яркая брюнетка, огляделась и пошла прямиком ко мне. Пока она шла, я оценил и изгиб бёдер, и высокую грудь. Хороша чертовка! Вот только… Что-то мне показалось знакомым в этой красотке.