От здание больницы майор отвёз меня к дому, судя по видневшимся вдалеке башням Кремля, расположенному неподалеку от центра.

Это был тихий двор. В нем отсутствовало лишь то, что обязательно есть в старых пятиэтажках. Заметил сразу же, как только вышел из машины. Про новые современные районы с их высотками не говорю, там отдельная история. Большинство жильцов — молодые, занятые бесконечным зарабатыванием денег, люди. Но вот в старых домах присутствует один неизменный атрибут — бабушки на лавочке. Их здесь не было. Может, потому, что время близилось к вечеру. А может, в эти годы не принято собираться кучками у подъезда, дабы обгадить каких-нибудь соседей.

— Вот. Тут поселил Наталью. Постучи в первое окно рядом со входом. Откроют. И не забывай, о чем мы говорили. Жду от тебя действий. — Майор дал последние указания, а затем кивнул мне, прощаясь.

Правда, не успел отойти от машины, Тихонов окликнул.

— Иван! После чаепития иди домой. Тут неподалеку. Наталья подскажет адрес. Доктор верно сказал. Надо отдохнут. А завтра в бой.

Я помахал, прощаясь. Не орать же на весь двор «есть, товарищ майор», и направился к высоко расположенному от земли окну, о котором говорил Никита Пахомович.

Однако, не успел поднять руку, чтоб стукнуть в стекло, створка распахнулась, а через подоконник перегнулась Лизонька.

— Бабушка говорила, что ты придешь. Даже с временем угадала. Заходи. Открыто.

Не могу сказать, будто лицо блондиночки выражало радость от встречи, но хотя бы не было злости, которую она демонстрировала в хранилище. На том спасибо.

Я двинулся к двери, ведущей в подъезд, но в последнюю минуту, сам не знаю почему, оглянулся. В дальнем углу двора, где сгрудились кусты сирени, стоял человек. В нем, это даже удивительно на фоне всего происходящего, не было ничего странного. Ни клетчатых кепок, ни дурацких вуалек. Котов поблизости тоже не наблюдалось. А вот сердце маятно ёкнуло.

Серые брюки и пиджак того же цвета, светлая рубаха с воротником-стоечкой. Шляпа. Лицо, к сожалению, из-за сгущающихся сумерек рассмотреть подробно не мог. Да ещё поля головного убора создавали дополнительную тень. Но мне вдруг стало не по себе. Несмотря на большое расстояние между нами, я был уверен, гражданин точно смотрит прямо на меня. Причем, взгляд незнакомца вряд ли можно было определить, как любопытный или интересующийся. В нем чувствовалась ненависть. Обжигающая. Та, про которую говорят, что она полыхает огнем.

А ещё, словно взбесилась моя интуиция, которая сигналила красным светом и орала благим матом: «опасность!».

Я повернулся к странному гражданину лицом, потом, немного сомневаясь, сделал шаг в его сторону. Почему сомневаясь? Да потому что вдруг мне все это померещилось? За один день слишком много всего произошло, и данные эмоции можно списать на паранойю, подпитанную усталостью, а также на абсурдность, к которой весьма живенько катилась моя жизнь.

Но едва я направился к незнакомцу, он вдруг резко рванул с места и побежал к высокой арке, ведущей в соседний двор.

Вот это номер! Естественно, отбросив все сомнения, устремился вслед за ним. Конспирация конспирацией, но, в конце концов, здесь я, а точнее Иваныч, вообще-то сотрудник НКВД. Вот уж вряд ли за мной из кустов сирени следит чекист. Они всяко поумнее будут.