Мы миновали сарай и белое строение с надписью «АДМИНИСТРАТИВНЫЙ КОРПУС», вырезанной поверх деревянной двери. Шли мы медленно, молча, я то и дело высвечивала фонариком что то, казавшееся интересным. Дорожки углубились в сосны, и по разной толщине снега можно было судить о том, где они начинались, но не о том, куда вели. Тишина, нарушаемая нашими шагами по только что выпавшему снегу, становилась все более обволакивающей.

Неожиданно Джеми спросил:

– Ты вроде говорила, что это место закрыто.

Оказалось, он увидел следы ног, или скорее какие то вмятины, припорошенные выпавшим днем снегом. Небольшое приземистое строение, сложенное из шлакоблоков, находилось слева от нас, а справа был огороженный участок квадратной формы, знак рядом с которым информировал о том, что здесь расположена компостная куча. Но сейчас все намертво замерзло и было занесено снегом.

– Наверное, какая нибудь зверушка, – сказала я, но не успели эти слова слететь с моих губ, как послышалось тихое шуршание, быстрое и удаляющееся, словно кто то пустился в паническое бегство. А потом мы кого то увидели. Маленькое толстенькое создание выкатилось из почти охваченного темнотой леса, перекатилось через упавшую ветку, добралось до компостной кучи и уставилось на нас двумя желтыми глазками, будто ожидая подходящего момента, чтобы дать деру.

– Это… – запнулась я. – О нет. Это же скунс.

– Лиса, – возразил Джеми. – Я так думаю. – Мы медленно отступили назад, отдаляясь друг от друга и от зверька.

Эта встреча в пустынном лагере могла бы оказаться единственной за весь вечер, если бы не поднялся ветер и не дал мне знать, что она близко.

– Чувствуешь запах? – спросила я. – Словно что то где то горит? – Запах доносился непонятно откуда. Слабый и далекий, он тем не менее напомнил мне о моем сне. О ней. О моей уверенности в том, что они имеют отношение друг к другу.

– Нет… – начал он, но я не дала ему возможности договорить, потому что пошла вперед быстрее, с определенной целью: дымовая завеса между моим миром и миром Эбби стала достаточно тонкой, и у меня появилась возможность преодолеть ее.

И в какой то момент я выпустила руку Джеми из своей руки.

6

Она была здесь.

Эбби Синклер ходила по этой самой тропинке, я чувствовала это. Перед своим исчезновением она провела в этом месте несколько летних недель. Поднимала флаг на этом шесте и выгребала из карманов мелочь, чтобы купить леденцы в этом буфете.

Чем дальше мы шли, тем яснее становилась мне ее жизнь в лагере. Я впитывала в себя то, что она видела, что чувствовала, чем дышала. Я понимала, как то абстрактно, что Джеми идет за мной, но не оглядывалась на него и ничего не объясняла.

Я ощущала, каким душным был воздух в летних домиках – из за москитных сеток. У меня на коже появилась испарина – влажность, донимавшая жителей долины летом, проникала сквозь одежду. Я продолжала прислушиваться к шуму деревьев, помня о том, как из темноты на меня набросилось эхо. Несколько всплесков на поверхности озера; стук вилок по тарелкам в столовой; звук, с каким в самое сердце жертвы была нанесена рана пущенной из лука стрелой.

Мы продолжали идти. Казалось, мы оба молчим, но Джеми вполне мог что то говорить, хотя я его не слышала и не отвечала.

Мы нашли столовую, и Клуб искусств и ремесел, и спортивное поле.