Окончательно придя в себя и выяснив отношения с железной напарницей, я переключился на дорогу и сразу же пожалел, что сделал это: когда речь идет о твоей безопасности, всегда лучше оставаться в блаженном неведении, чем знать горькую правду.

— Милая, тебе не кажется, что на такой бешеной скорости мы даже не успеем ничего почувствовать, если вдруг произойдет какой-нибудь инцидент?

— У нас на хвосте висит вертолет преследования, к которому скоро присоединятся еще два или три. Если мы не оторвемся от него в течение ближайших пяти минут, то нас плотно обложат со всех сторон. После чего, во избежание нежелательных последствий, или, как ты только что удачно выразился, инцидентов, мне придется просто-напросто убить тебя.

Я скривил рот в невеселой усмешке. В последнее время моя верная спутница все больше и больше походила на человека. Эти ее «нежелательные последствия» вместо казенно-официального «во избежание пленения на поле боя», как и шпилька с «инцидентом», наглядно свидетельствовали о том, что искусственный интеллект ни минуты не стоит на месте, находясь в постоянном процессе самообучения и совершенствования.

— Водитель за рулем этой машины, — как ни в чем не бывало продолжала она, будто и не заметив моей реакции, — безумен даже с МОЕЙ, нечеловеческой точки зрения, потому что у него в голове плотно застрял осколок гранаты, но в данный момент я не могу предложить никакой альтернативы, поэтому остается надеяться, что в каких бы немыслимых далях ни блуждало его сознание, ситуацию на дороге он все-таки контролирует.

Ответ меня, мягко говоря, не слишком-то обнадежил.

— А как же твои любимые процентные выкладки? — Мне по-прежнему не давала покоя мысль, что подобные поездки обычно добром не кончаются.

Нельзя слишком долгое время играть в «русскую рулетку», потому что рано или поздно пуля в барабане револьвера займет положение, следствием которого будет сквозное отверстие в голове азартного игрока. В нашем случае в роли этой пули могла выступить любая случайность — начиная от пешехода, перебегающего улицу в неположенном месте, и кончая несвоевременно переключившимся светофором.

— В районе сорока процентов мы пока еще уверенно держимся.

Тут же, как будто нарочно, для того чтобы опровергнуть ее слова, раздался отчаянный визг тормозов и машину резко бросило вправо — так, что я чуть было не выбил головой боковое стекло. А затем — не могу утверждать наверняка, но, по крайней мере, мне так показалось — левые колеса оторвались от земли, и несколько мгновений наше транспортное средство двигалось только на правых. Машина как бы зависла в воздухе, решая про себя, перевернуться ей прямо сейчас или все-таки подождать более подходящего случая. Но буквально секунду спустя она качнулась влево и, встав на все четыре колеса, продолжила безумную гонку.

— Мне кажется, честнее было бы сказать, что мы пока удерживаемся в районе пяти-десяти процентов, — с трудом выговорил я, сглатывая тугой комок в горле.

— Ничего подобного! — с каким-то нездоровым энтузиазмом воскликнула Милая.

Меня удивило ее поведение: казалось, эта бездушная железная коробка с начинкой из искусственного интеллекта заразилась веселым безумием, пронизывающим не только все существо одноглазого водителя, но и его машину вместе с пассажирами. Я прекрасно понимал, что подобный вариант исключен даже в принципе, но никак не мог понять, на чем базируется уверенность Милой в благополучном исходе нашей самоубийственной поездки. Впрочем, последующие ее слова несколько прояснили ситуацию:

— Три с половиной века назад в этом мире жил величайший математик и философ по имени Агель. Он доказал несколько теорем, оказавших огромное влияние на всю науку последующих столетий.