— Наверное, мы будем смотреть спектакль театра марионеток, ведь это древнее искусство пока что видели только Алексия и Петрович, а мы с Мессингом и У Э еще нет.

Смеялся даже директор театра. Я же вдруг вспомнил засевшую в памяти со школы фразу классика: «Смеясь, человечество расстается со своим прошлым». Сейчас мне нужно срочно с этим прошлым расстаться. Спасибо, дорогие друзья, за этот холодный душ вашего заразительного смеха.

— Нет, дорогой коллега, — отсмеявшись, заметил Мишель, — алгоритм нынешнего вечера таков: мы возвращаемся в отель. Там Петрович делает качественную копию данного нам сегодня элемента Скрижали. После этого я перевожу этот элемент с прахинди на русский язык, а Алексия делает его герменевтическое толкование. Пока Алексия будет толковать новый текст, я составлю один ипсилон, который, думается, может нам помочь. И конечно, после всего посмотрим, что пишут наши вевельсбургские друзья.

Мы тепло простились с директором театра. Он пожелал нам удачи и очень просил по окончании экспедиции написать ему, как все прошло.

Мессинг переводит фрагмент Скрижали

Перевод текста третьей части Скрижали атлантов был готов у Мессинга уже к восьми вечера по местному времени. Теперь дело было за герменевтическими навыками Алексии. Впрочем, перед этим мы все пожелали ознакомиться с переводом. И все же я счел нужным напомнить своим друзьям то, о чем предупреждал в письме Александр Федорович, — надо быть осторожным с текстом. Мишель в ответ на мое напоминание предложил не читать текста вслух. Это было разумным решением. Глазами каждый из нас прочел следующее.

«В этой обители слез столько было всего сделано, что теперь нам остается только просить прощения за гордость и за обиды. Эти скалы были так добры, а мы не понимали. Свет ночной беспорядочно кружился возле всех входов и всех выходов. Мы различали мерцанье этого света, но понять его значения не могли и не хотели. А рисунки на стенах? Сколько было риска в том, чтобы много лет назад изобразить все это среди брошенного оружия и разорванной одежды! Память вернет все то, что забрала, когда это было необходимо. Пока же только капли дождя стучат по крыше. И нам хорошо уже потому, что мы научились не бояться быть дома, научились прощать и научились любить тех, кто не питает к нам уважения. Воля сломанных колес способна закрепить утраченное навсегда, как найденное среди скал. Мы здесь. Но мы не ждем помощи, ибо никто нам эту помощь не предоставит до той поры, пока не минует миг. А миг здесь длится столько, сколько длится жизнь человеческая, потому что капля, упавшая из глубины времени на поверхность самого чистого из всех озер, эта капля породила шум, заглушивший собою скрежет камней и гром небесный, вой волн и песню ветра, падение звезд и плач духа. Озеро смотрит вверх, отражая многократно эти своды, потому что неба больше нет. Только снег вместо неба. Только тьма, сгустившаяся на пороге нашего дома и готовая войти сюда, присесть возле очага, нарисовать на стене картину. Пусть будут на этой картине деревья и звери, рыбы и бабочки! Пусть найдется место облакам и тучам, озерам и рекам, камням и траве! На угодьях Вселенной будем искать мир, который еще так недавно был нашим миром. Свет тогда пройдет сквозь искры костра. Нам будет чем разжечь костер во мраке этой вечной ночи, среди этих скал, которые каменными ртами своими глотают все живое и мертвое. И только холодные звезды посмотрят нам вслед.