— Да в Японии ничего плохого не произошло, — бросил Боб. — Наоборот, все говорят, мы сделали большое дело, добились успеха. И вот я вернулся домой, все просто замечательно, и меня ждет эта работа.

— Ну да, только ты вернулся домой, как всегда, усталый и грустный и с новым набором шрамов. Такие шрамы можно получить только в смертельной схватке. Но тут что-то еще. Хуже. Я это чувствую. Умер близкий тебе человек, которого ты очень любил, но ты не можешь кричать об этом. Дорогой, ты должен найти место, чтобы закричать и дать выход своему горю.

— Если честно, были моменты, когда мне приходилось туго. Да, один человек умер. И я, к сожалению, ничего не смог поделать. Но дело не в этом. Я должен тебе все рассказать. Там был один ребенок, одна маленькая девочка, и я очень хотел ей помочь. Но ничего не смог сделать. Так что она потеряна. Не умерла, а просто потеряна. Только и всего. Когда-нибудь я расскажу тебе подробнее, но не сейчас.

— Я очень сожалею. Маленький ребенок — это было бы замечательно, — сказала Джулия. — Он оживил бы наш дом. Может быть, я бы его даже полюбила. Я устала жить с брюзжащим старым медведем, так неужели маленький ребенок может быть еще хуже этого?

Даже Ники, ненадолго вернувшейся домой, не удалось достучаться до сердца отца.

— Есть тут что-то такое, что ему становится больно от одного только упоминания об этом ребенке, — сказала ей мать. — А он слишком упрям, чтобы хоть немного отдохнуть и обратиться за помощью.

— Все будет в порядке. Ты ведь его знаешь. Он и не с таким справлялся.

— Но когда-нибудь это окажется выше его сил. Быть может, как раз настал такой день.

— Нет, все будет хорошо, — постаралась успокоить мать Ники, сама не веря своим словам.

Казалось, отец был здесь, но в то же время его здесь не было, словно открылась зияющая дыра, которая потом лишь затянулась тонкой пленкой.

Ребенок? Что это может быть за ребенок?

Семья жила в уютном доме на окраине Бойсе, и со стороны все выглядело замечательно. Заботливый отец, красивая жена, очаровательная дочь; время от времени все трое ужинали в ресторане или совершали поход в кино. Ну да, все просто замечательно, денег хватает с избытком, все трое обаятельные и привлекательные — настоящие американские аристократы, не по рождению, а благодаря своей силе и умению. Благословленные здоровьем и духовным мужеством, они обрели еще и достаток и могли гордиться собой. Вот образец, к которому нужно стремиться. И никто, даже любящая женщина не могла разглядеть, что гложет Боба.

Он косил, косил и косил. Первый день был самым трудным. Каждое движение причиняло новую боль. И жизненные силы тоже куда-то делись. Он оказался не таким крепким, каким себя помнил. Многое растерял. К концу первого часа Боб тяжело дышал, губы его пересохли. В последующие несколько дней он немного освоился и на третий день даже перенес небольшой буран, осыпавший его колючим снегом и принесший похолодание.

Похоже, и сегодняшний день предвещал нечто подобное, хотя выступивший пот служил неплохой защитой от дождя и холода. Вдалеке, разумеется, высились горы, темно-багровые, с теряющимися в облаках вершинами. Зимой протянувшаяся до самого их подножия прерия высохла, стала желтой, освободившись от растительности, так что вся земля приобрела какой-то желтоватый, истощенный, даже мертвый вид. Однако вся эта картина была, несомненно, западной; в ней не было ничего от Востока, от Японии: одни бесконечные холмы и равнины, низкие, черные, зловещие тучи и шрамы горных хребтов, затерявшихся в облаках в тридцати милях к востоку.

Примерно в четыре часа дня вдалеке показалась машина Ники. Что здесь делает эта чертова девчонка? Однажды в конце лета, до того как все это началось, Боб привозил ее сюда, но она больше ни разу не возвращалась и никогда не говорила об этой поездке.