Боб усвоил: сойти на станции и взять такси. Не могло быть и речи о том, чтобы самому вести машину в сумасшедших транспортных потоках Токио, не редеющих даже в пригородах, которые для американцев были смертельными вдвойне: ведь ехать нужно было не по правой стороне дороги, а по левой. Неужели генерал Макартур[11] не мог это исправить?

Водитель такси был в белых перчатках; в салоне было не просто чисто — там не было ни единого пятнышка, а ведь на сиденьях лежали белые салфетки. Мимо проплывали административные здания и расписанные рекламой автобусы; повсюду были служащие в форме, которые распределяли потоки машин, регулировали уличное движение, указывали на свободные места на стоянках. И снова Боба захлестнуло ощущение того, что все здесь четко организовано и распределено, все управляется каким-то центральным комитетом, поэтому оборудование используется на полную мощность.

Наконец таксист нашел то, что искал. Это был большой дом на самой окраине, расположенный на отшибе от ближайших домов — в отличие от большинства токийских зданий, втиснутых между соседями, так что казалось, будто они стремятся забраться друг другу в трусики. Этот же дом был окружен ухоженным садиком, гордостью хозяев. Судя по всему, семейство Яно было вполне состоятельным.

Боб взглянул на часы: семь часов вечера по токийскому времени; кажется, как раз то, что нужно.

Расплатившись с водителем, он подошел к багажнику, достал большую брезентовую сумку, открыл ее и вынул меч, завернутый в красный шарф, купленный специально для этого случая.

Боб прошел по дорожке, чувствуя, как большой приземистый дом с деревянным штакетником крест-накрест на стенах и идеальным садиком словно впитывает его в себя. Он постучался в дверь.

Внутри послышались звуки, через несколько мгновений дверь бесшумно скользнула в сторону. На пороге стоял Филипп Яно, одетый в кимоно, совершенно пораженный.

Вышедший в отставку офицер в домашней одежде выглядел так же, как и в строгом костюме: каждый волосок на месте, лицо гладко выбрито, под бело-голубым кимоно чувствуется накачанная мускулатура. На ногах у него были белые гольфы. Правый глаз широко раскрылся от удивления, в то время как выбитый, слепой, оставался равнодушным.

— Добрый вечер, мистер Яно. Надеюсь, сэр, вы меня помните? Я Боб Ли Свэггер. Прошу прощения за то, что нагрянул вот так, без приглашения.

— О, мистер Свэггер! — Яно открыл было рот, но тут же взял себя в руки. — Для меня большая честь принимать вас у себя дома. Господи, ну почему вы не предупредили о своем приезде? Я ожидал получить от вас письмо. Право, я не могу прийти в себя от изумления.

— Видите ли, сэр, чем больше я обо всем этом думал, тем крепче становилось убеждение, что данный случай особый и требует личной встречи. Не сомневаюсь, наши отцы поступили бы именно так. Для меня это огромная радость.

— Но что же мы стоим в дверях? Пожалуйста, проходите.

Боб вошел в прихожую и, как это принято у японцев, первым делом разулся. Тем временем мистер Яно быстро позвал своих домочадцев.

Сначала Боб заметил пару хитрющих глаз. Из-за угла выглядывала девочка лет четырех. Они встретились взглядами, и ее лицо расплылось в радостной улыбке. Залившись веселым смехом, девочка нырнула за угол и тотчас же высунулась снова.

— Привет, малышка! — ласково поздоровался с ней Боб.

В это время в прихожую вошли два рослых подростка в джинсах и футболках.

— Мистер Свэггер, позвольте представить вам моих сыновей, Джона и Реймонда.

— Привет, ребята, — кивнул Боб.

Подростки были в джинсах, но босиком.

— Моя старшая дочь Томоэ.

— Добрый вечер, мисс.

— А того маленького чертенка зовут Мико.

Снова рассмеявшись, Мико уткнулась лицом в платье матери.