Возможно, если бы рядом с этим образом не было бы другого — образа неподвижной, гордой и униженной Шарлотты, которая застывшими глазами смотрела на огонь в камине, — кто знает, может, и я почувствовал бы комок в горле. Но вид этой женщины помог мне овладеть своими чувствами.

А вот Маккаллюм, шотландский адвокат, повел себя совершенно иначе. Бледный от бешенства, он встал, пробормотал что-то о своем самочувствии, пожелал нам доброго вечера и удалился. Бородатый банкир последовал его примеру. Скаурас даже не повернул в их сторону головы. Странным, колеблющимся шагом он вернулся к своему креслу, глаза его были пусты, он, так же как его вторая жена, полностью казался ушедшим в свои мысли. Не поднял он головы даже тогда, когда в салон вошел Блэк и сообщил, что нас ждет моторка.

Очутившись снова на палубе «Файркрэста», мы выждали, пока моторка, доставившая нас на борт, удалилась на приличное расстояние, после чего приподняли ковер, лежащий на полу в салоне. Приподняв затем газету, заблаговременно подложенную под ковер, мы увидели на тонком слое муки, рассыпанной под газетой, четыре великолепных оттиска подошв. Проверили мы затем и двери обеих носовых кают, машинного отделения и лаборатории. Шелковые нити, которые мы перед отъездом на «Шангри-Лa» разместили на всех этих дверях, были порваны.

Судя по отпечаткам ног, на «Файркрэсте» в наше отсутствие побывало по крайней мере двое. В их распоряжении было больше часа. Мы с Ханслетом тоже потратили не меньше часа, пытаясь понять, что именно они искали. Увы, мы не нашли ничего, что бы могло объяснить нам цель визита.

— Как бы там ни было, — сказал я, — по крайней мере, мы теперь знаем, зачем они затащили нас на «Шангри-Ла».

— Это объясняет только то, почему моторка не могла отвезти нас, когда мы об этом попросили. Просто она была здесь.

— Что же еще может быть?

— Есть еще что-то. Не знаю точно, в чем тут дело, но наверняка за этим кроется что-то еще.

— Ладно, поговорим завтра утром… Когда в полночь свяжетесь с дядюшкой Артуром, попробуйте вытянуть из него всю возможную информацию о людях, находящихся на борту «Шангри-Ла», и о враче миссис Скаурас-первой. Мне хотелось бы знать как можно больше об этой леди.

Я подробно объяснил Ханслету, что именно меня интересует, и под конец попросил его отвести нашу посудину к острову Гарве. Я не мог ему помочь, поскольку мне предстояло встать в полчетвертого.

— Когда вы сделаете все это, у вас будет время выспаться, — сказал я на прощание Ханслету.

Я должен был прислушаться к его словам. Вот уже во второй раз я был просто обязан выслушать его. Для его же блага. Увы, я не сделал этого, и Ханслет получил далее слишком много времени для сна.

Среда: с 5 ч. утра — до сумерек

«Темно, как в жилетке дьявола» — так определяют местные жители то, что я увидел, когда Ханслет, как я и просил, разбудил меня и подал стакан чаю. Черное небо, черные деревья и проливной дождь, сводящий видимость к полному нулю. Дерево распознать можно было только в ту минуту, когда в него врежешься, яму — когда в нее свалишься.

Дядюшка Артур передал в полночь, что вертолет будет на месте и что я напрасно трачу время. Я очень редко в чем-то полностью соглашался с дядюшкой, но как раз сейчас и был этот редкий случай.

Я уже начинал думать, что никогда не найду этот проклятый вертолет. Никогда бы не поверил, что может быть так трудно найти дорогу ночью на пространстве в каких-то там пять миль лесистой местности. И нельзя сказать, что мне пришлось при этом преодолевать реки и буйные потоки, карабкаться на скалы, спускаться в пропасти, продираться сквозь густые заросли.