Так что человек, попадая в руки депрессии, с одной стороны, защищает себя от разрушительной тревоги, а с другой стороны, напротив, в буквальном смысле этого слова, подставляет себя. И мы должны понимать, что, когда мы начинаем бороться с депрессией, мы боремся не просто с врагом, но с врагом, к помощи которого мы когда-то прибегли, а потому не можем в одночасье выйти из заключенного с ним союза.

С другой стороны, будучи подавленными, заторможенными, мы не имеем и достаточных сил, чтобы справиться с депрессией. Можно сказать, что процессы торможения положили наши силы на депонент, то есть эти силы у нас как бы есть, но воспользоваться ими весьма и весьма затруднительно. В этом-то, собственно, и состоит основная проблема депрессии – человек оказался в ситуации выраженного дефицита сил, и даже теми силами, которые у него остались, он воспользоваться не может. Разумеется, все это только усиливает чувство безысходности.

Бертран Рассел

Если в нашей жизни случилась настоящая трагедия, то все вроде бы понятно – причины ясны. Когда же у нас хронический стресс – на

работе дела не ладятся, дома все не слава богу, кроме того, врачи нашли у нас какое-то заболевание – одной причины нет, наш враг словно бы размывается. Спросите у себя – в чем проблема? И ответа не последует. Плохо, а почему – неизвестно.

Хронический стресс мы с вами испытывали на протяжении последних десяти-пятнадцати лет, так что этот вариант развития депрессии является у нас, что называется, хитом сезона, шлягером десятилетия. Психологический стресс далеко не всегда бывает явным, очевидным, острым. Зачастую, и многие из нас хорошо это знают по собственному опыту, его сила определяется не интенсивностью, а скорее длительностью – тем, сколько он тянется. Что может быть хуже постоянного служебного конфликта или многолетних семейных неурядиц? Часто мы свыкаемся с неизбежностью подобных жизненных тягот: «А кому сейчас легко?» Но весь этот пессимистический пафос вовсе не означает, что мы перестаем на них, на эти тяготы, реагировать – тревожиться, раздражаться, переживать. В конечном счете подобная внутренняя работа приводит к переутомлению, которое зачастую квалифицируется как неврастения6 .

Мы становимся раздражительными, остро реагируем на незначительные проблемы, не можем сосредоточиться, суетимся, испытываем трудности со сном и т. д. Короче говоря, налицо, как сказал бы И. П. Павлов, все признаки «срыва высшей нервной деятельности». То есть от перегрузок (и прежде всего – психологических) у нас случился невроз истощения нервной системы. Принято думать, что неврастения – это баловство, капризы, вздорный характер. И потому люди, попавшие в плен к неврастении, длительное время, как правило, оказываются без надлежащей помощи. Однако проблема здесь несколько сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Вероятно, вы знаете, что какие-то психические расстройства мы себе наживаем (неврозы, например), а некоторые возникают у нас из-за наследственности, то есть из-за тех болезненных генов, которые пришли к нам от наших родителей, родителей наших родителей и т. д. (к числу таких заболеваний относится, например, шизофрения). И генетическая предрасположенность может играть важную роль в развитии нашей депрессии. Есть люди, которые, что называется, приговорены заболеть достаточно тяжелым психическим расстройством – маниакально-депрессивным психозом7 . У других депрессивные гены есть, но не вылезают так явно и с той же неизбежностью.

Однако в жизни такого человека могут возникнуть условия, которые пробудят эти депрессивные гены, и тогда борьба с депрессией станет и вовсе непростым делом. Что это за условия? Прежде всего, этот тот самый хронический стресс, вылившийся в неврастению.

Именно он чаще всего оказывается тем будильником, который пробуждает спящую в наших генах депрессию, депрессию, всегда готовую укротить кипящую в нас тревогу (разумеется, делает она это из благих побуждений).