Джон решился:

— Тут может быть только один вывод. Любой пилот, который стартует на корабле, либо потеряет сознание, либо не сможет координировать свои действия так, чтобы управлять кораблем.

Весь класс рассмеялся, и Джон почувствовал, что лицо его заливает краска. Даже профессор позволил себе холодно улыбнуться.

— Очень хорошо. Но если то, что вы говорите, верно, в космосе невозможно летать, а мы делаем это каждый день. Я думаю, что вы найдете ответ в следующем семестре. Мы рассмотрим тему об изменении порога нашего сознания под стрессом. Это наверняка…

— Нет, сэр, — прервал его Джон, — в учебниках не дается ответ на этот вопрос — его как минимум тщательно обходят. Я прочитал и все другие источники по этому курсу, а также по всем смежным…

— Мистер Борк, вы называете меня лжецом? — Голос Черники был столь же холоден, как и его глаза. В классе воцарилась мертвая тишина. — Идите к себе и оставайтесь там до тех пор, пока за вами не пришлют.

Стараясь не споткнуться, Джон вышел из класса. Глаза всех курсантов были устремлены на него, и он чувствовал себя заключенным, идущим на эшафот. Вместо ответа на вопрос он лишь навлек на себя неприятности. Сидя у себя, он старался не думать о последствиях.

Он никогда не был уверен до конца, что ему позволят учиться на пилота, хотя не мечтал ни о чем другом. Только один из ста достигал этой заманчивой цели — остальные распределялись по сотням других работ в космическом флоте. Вовсе отчислялись из Академии немногие, поскольку требования при поступлении были очень высоки. Конечно, исключения бывали, и теперь ему стало казаться, что он станет этим исключением.

Когда наконец по внутренней связи его вызвали к президенту, он был почти готов к худшему. Он вскочил и быстро прошел к лифту. Секретарша бесстрастно кивнула ему, и он остался один на один с адмиралом.

Адмирал Сайкэлм вышел в отставку, став президентом Академии, но его властный голос и командирский вид заставляли всех в городке обращаться к нему только как к «адмиралу». Джон видел Сайкэлма только издали и сейчас не мог проронить ни слова. Однако адмирал не лаял, не рычал, он спокойно скомандовал ему «вольно».

— Я виделся с профессором Черники, знаю, что произошло на занятиях, и я прослушал запись вашего разговора с ним.

Эти слова удивили Джона: он впервые услышал, что в классах имелась скрытая записывающая аппаратура. Джон был готов ко всему чему угодно, но только не к следующим словам адмирала:

— Поздравляю вас, мистер Борк. Вы допускаетесь к тренировкам на пилота. Занятия начнутся на следующей неделе — если вы, конечно, пожелаете продолжить обучение.

Джон хотел ответить, но адмирал остановил его движением руки:

— Прежде чем отвечать, дослушайте меня. Как вы сами обнаружили, космический полет это совсем не то, что о нем думают. Когда мы впервые столкнулись с космосом, мы теряли девять кораблей из десяти. И вовсе не только из-за механических поломок. Телеметрические датчики раскрыли нам причину этих аварий — человеческий организм не приспособлен к космосу. Изменение гравитации, кровяного давления, невесомость, радиационные наркозы в комбинации с десятками других причин, которые мы обнаружили со временем, выводят пилотов из строя. Даже если пилот не терял полностью сознание или способность к управлению, дезориентация из-за повышенного возбуждения делала выполнение его обязанностей невозможным.

Ситуация оказалась безвыходной. Мы имели много хороших кораблей, но на них некому было летать. Мы перепробовали наркотики, гипноз и многое другое, пытаясь как-то приспособить человека к космосу. Все наши попытки провалились по той же причине. Мы могли приспособить организм пилота к космосу, но к этому моменту человек оказывался настолько напичкан разными препаратами, что был не в состоянии делать свое дело.