— Этого бы парня пригласить наши совещания вести.

На что «бульдожка» тихо ответил:

— Да ты что? Иваныча же удар хватит от одной только его прически. Не говоря уж… гм… обо всем остальном.

— В любом случае, Владимир, вы хорошо себя проявили, — сказал высокий и протянул мне руку. — Так что я от имени нас всех хочу выразить вам благодарность. Мы получили от концерта искреннее удовольствие, хоть иногда ваш… гм… конферанс был, скажем так, на грани приличия.

— Но это же рок-концери, а не филармония, Геннадий Кузьмич! — сказал толстый.

— Да-да, конечно, — кивнул высокий. — Я уже сказал, что отделяю вопросы своего вкуса от веяний времени. Вы молодец, юноша!

— Очень рад, — я пожал протянутую руку. — Можете всецело мной располагать, примите, так сказать, уверения в моем совершеннейшем доверии и преданности!

— Вот ведь клоун! — одобрительно покачав головой сказал на ухо «бульдожке» толстый.

Тут вперёд шагнул четвертый, который до этого момента помалкивал. Никаких выдающихся черт у него не было, лицо такое… типичное. За пятьдесят, но в хорошей форме, костюм сидит идеально, никаких намеков на пузико, сутулую спину или брыли.

— Владимир, можно вас на пару слов в сторонку отозвать? — прохладно-дружелюбным тоном сказал он. — Никто же не против, если мы пошепчемся?

Глава 5

— Ну-ну, не делайте такое недоверчивое лицо, — дружелюбно улыбнулся неприметный дядечка с пронзительным взглядом. — Неужели я так жутко выгляжу?

— Да я и не боюсь, — пожал плечами я. Хотя чутка душой покривил все же. Как только этот товарищ заговорил, мне сразу стало понятно, какую организацию он представляет. И моментально всплыли в памяти все на свете слухи о том, что все рок-клубы с самого начала были организованы при участии и под протекцией КГБ, мол, остановить волну увлечения свободолюбивой музыкой Советский Союз не смог, так что было решено это явление возглавить и удержать в нужном курсе.

— Я не собираюсь вас вербовать, Владимир Викторович, — уже без улыбки сказал мой собеседник. Потом взял за локоток и отвел еще на шаг в сторону. Ага, теперь мы стояли так, что наших лиц никому точно не было видно. «Кстати, не помню, чтобы называл ему свое отчество», — мысленно отметил я.

— Вряд ли я был бы ценным сотрудником, — рассмеялся я. Блин, вот, казалось бы, с чего мне вообще ощущать нервный зуд и беспокойство? В жизни ведь ни разу у меня не было трений с госбезопасностью. И в семейном архиве не завалялось ни единой истории о пропавших в застенках родственниках, а вот, смотрите-ка, отвел меня настоящий гэбист в сторонку, причем в весьма общественном месте, и никаких вроде бы мрачно-черных машин рядом не маячит, и как-то неуютно сразу стало. Общественное, мать его, бессознательное. Популярная, зарррраза такая, культура. Раз гэбня, значит кровавая. Либо в застенки, либо с предложением, от которого хрен откажешься. Хех!

— То есть, вы меня просто так в сторону за локоток отвели? — усмехнулся я.

— Не совсем, — сказал он. — Но об этом мы как-нибудь позже поговорим. Может быть. Кстати, меня зовут Андрей Григорьевич. Званцов.

— Очень приятно, — отвесил я легкий полупоклон.

— Можете не кривляться, — усмехнулся Званцов, сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек небольшой картонный прямоугольник. — Вот моя визитка, возьмите. У меня действительно есть к вам серьезный разговор, но место для него совершенно неподходящее. Так что, когда у вас будет время, Владимир Викторович, позвоните вот по этому номеру, и мы с вами назначим встречу.