Теперь уже бровь приподнялась у меня. «Союз» — это посредническая корпорация, где работал… Паша.

Что они знают и почему хотят связаться со мной? Видимо, сейчас я получу ответ на эти два вопроса.

— Послание лежит ещё со вчерашнего утра, господин, — уточнил официант.

— Да? — я поглядел на него. — Это… обычная практика — передавать сообщения… вот так?

— Вполне, — заверил меня парень. — «Прайд» гордится своей системой защищённых от прослушивания зон, и многие видные люди столицы…

— Ладно, не нужно рекламы, — отмахнулся я. — Где и как я могу получить это послание?

— Прошу за мной, господин, — послушно прервав свою речь, официант чуть поклонился — и развернулся прочь. Я последовал за ним.

Миновав танцплощадку и ещё несколько коридоров, мы спустились по лестнице — обычной, уже не декорированной ни под какие древние цивилизации — на этаж ниже. Что ж, похоже, «защищённые» номера имелись и тут.

— Вот, пожалуйста, господин, — служащий вновь лучезарно улыбнулся мне и вручил магнитную карточку. — Своё послание вы найдёте в этом номере.

Хм. Отлично, будем надеяться, отель действительно дорожит своей репутацией и самое очевидное пятно в обороне — то, что карточка хранилась у персонала — не означает, что предназначенное мне послание уже кто-то смотрел.

Я зашёл внутрь. Снова запер дверь. Что-то подсказывало мне, что сейчас я получу ответы на многие вопросы… и, может быть, эти самые вопросы тоже сильно увеличатся в количестве.

За дверью был обычный гостиничный номер — даже не какой-то люкс, просто комнатка с обычной мебелью. В глаза бросался телевизор на стене — и пульт на столе.

И где моё сообщение? Искать в шкафу записку или включить этот самый телевизор? Я бы поставил на первое. Учитывая, что сигнал через эти стены не пройдёт — смотреть тут кино можно исключительно в записи, а значит…

…экран загорелся — и я увидел Пашу. Крупным планом. Впрочем, кажется, вовсе не он был тут хозяином положения. Измождённое лицо, широкая лента скотча на лице заткнула ему рот… Глаза были открыты, и они бегали туда-сюда. В них читалась паника… и обречённость.

А затем, кажется, камеру оторвали от штатива, к которому она была прикреплена — и я увидел себя, стоящего рядом.

Значит, я всё-таки угадал. Послание от меня самого мне самому, и теперь всё, что мне надлежит делать — это просто сесть и внимательно слушать.

— Вот такой я хреновый мститель… — пробормотал я на экране. Смотреть очередной ролик не на телефоне, а на большом телевизоре было необычно. — Я не могу. Или могу, но не хочу.

Я-прошлый обвёл камерой комнату — большой, ровный бокс с металлическими стенами, без каких-либо щелей или окон — и вышел в единственную дверь. Раздался лязг, затем я услышал щелчок запираемого замка — камера в это время показывала тёмный коридор с выходом на какую-то лестницу — и только затем я-прошлый заговорил:

— Не хотел изливать душу перед этим уродом. Знаю, что он уже ничего никому не расскажет, и всё равно это… неправильно.

Картинка резко развернулась и выхватила моё лицо — какое-то неровное, несимметричное, болезненное. У меня дёргался глаз.

— Я схожу с ума, — заявил я на видео. — Серьёзно. Едет крыша. От пережитого. От новых возможностей. От злости. Да просто от того, что я не умер и вроде как не собираюсь!

Он покачал головой.