|
Несколько раз она почти приходила в себя, поворачивала голову, я видел, как под веками движутся глаза. Потом вновь обмякала. Мы долетели быстро, но сесть я смог только с третьего раза. Только когда я с Кумико на руках подбегал к лесопилке, меня пронзила мысль: а вдруг и док Ригдзин, подхватив семейство, понёсся за счастьем? Но он оказался благоразумен. Я коротко объяснил, что произошло, он кивнул и велел дочерям быстро разворачивать операционную. Я думал, он заберёт Кумико в подвал, там у него всякие машины и приспособления, большей частью незаконные, но нет – под навесом поставили раскладной стол, столик, лампу, расстелили простыни… Маруся увела меня на веранду, чтобы я не дёргался зря, и только я успел написать записку шерифу, чтоб он послал кого-нибудь на Коробок, а Маруся – заварить чай, как пришёл док в сопровождении старших дочерей, они сдирали на ходу бумажные передники, местами простроченные красными пунктирами. – Ну вот, – сказал Ригдзин. – Я называю это: мастерство. – Что, уже всё? – спросила Маруся. – Представьте себе, дорогая, – и док самодовольно развалился на плетёном диванчике. – Дорогой Север, ваша девушка вне опасности… если вам, конечно, не взбредёт в голову забрать её немедленно. – Действительно уже всё? – не поверил я очевидному. – Действительно. Ну, простейший случай, простейший. И повезло, конечно, мы сразу попали на кровоточащий сосуд, не пришлось искать, зря резать кость… – Мне можно к ней? – Сейчас девочки её перебинтуют, отвезут в спальню… Дорогая, налейте и операционной бригаде, они заслужили по глотку хорошего чая. Север, а вы слышали об этом массовом помешательстве, которое охватило полмира? Кумико пришла в себя вскоре после операции, а теперь спала, именно спала, док накачал её снотворными экстрактами. Рядом дежурила девочка Настя, следила за пульсом, давлением, температурой. Я поцеловал Кумико в тёплую щёку, Настю – в макушку. Вышел. Достал трубочку. Руки тряслись. Именно в этот момент далеко отсюда исчезла Стена. Гагарин Значит, чтобы было понятнее: обычный подвесной мост делают так: от опоры А к опоре Б прокидывают трос или два (можно и больше) и закрепляют в ненатянутом состоянии, потому что если натягивать их, то нагрузка на опоры и на сами тросы возрастает в разы. Потом на этих тросах через более или менее равные промежутки закрепляют тросики более тонкие, свисающие вниз, на которых и подвешивают настил. То есть фишка в чём? В том, что к провисающему тросу подвешено множество маятников разной длины и с разной, естественно, частотой колебаний, и любые возникшие возмущения соседними маятниками немедленно гасятся. Этот же мост строили, руководствуясь принципом: нарушить как можно больше правил. Распять здравый смысл. Два параллельных троса, натянутых туго, как струны. На них уложены деревянные доски, металлические решётки, где-то ближе к середине – что-то похожее на дорожные плиты. Наверное, настил этот как-то закреплён. И всё. Нет даже ограждения. Длина – судя по навигатору – сто двадцать семь метров. Лететь, если сорвёшься, полтора километра. Я прошёл немного, два десятка шагов. Уже тут чувствовалось, как мост гудит и подпрыгивает под ногами. Вернулся. Лю стояла тихая и очень строгая. – Знаешь… – начал было я и замолчал. В воздухе набухал объёмный, идущий как бы со всех сторон сразу, рокот. |
