|
А чтобы я поковырялся правильно, меня не нужно отвлекать. Договорились? Где подкручивая, а где отпуская крепёжные болты, я немного уменьшил угол атаки крыла, а потом чуть-чуть приподнял переднюю кромку стабилизатора – просто подложив между ней и хвостовой балкой текстолитовую шайбу сантиметровой толщины. Теперь надо было сообразить насчёт воды. На тысячу четыреста километров, на десять часов работы двигателей, даже полных баков запасов может хватить, а может и не хватить. И будет очень обидно, если не хватит. На Коробке воды полная бочка, но крюк туда довольно значительный, а хуже всего то, что там некуда садиться. Взлетать, в общем-то, проще. Нет, Коробок отпадает. Если прикидывать по маршруту, то… Небольшие посёлки близко к Стене – рискованно. Воды, нормальной, фильтрованной, там может уже и не быть. А если есть, то за неё захотят много денег – и тут я ничего не смогу предложить. Всякие открытые водоёмы – а можно ли сесть рядом? Я мысленно раскрыл перед собой карту и не удержался, треснул себя ладонью по лбу. Старый Порт! – Дядя Север, ты что? – тихо спросила подошедшая Мила. – Ленивые мозги надо встряхивать, – сказал я. – Только не очень сильно. Ну, командуй всем, чтобы отбегали… Куда более трудны и опасны, чем первый, второй взлёт, – или вторая посадка, или второй прыжок с парашютом. Потом идёт по нисходящей – до девятнадцатого (это что касается парашютов) или двадцать третьего (всего остального). А потом никаких выраженных пиков опасности нет, рутина одна. Но я взлетел – во второй раз. Аккуратно, без нервов. Самолёт вёл себя заметно лучше, лечение пошло ему на пользу. Я пролетел над ребятишками, помахал им, потом развернулся на Башню, взял два пальца правее – и стал потихонечку разгоняться, прислушиваясь к машине. Пока всё было хорошо. Ветер свистел, рассекаемый тросами… 116 Вы, наверное, догадались уже, что первыми на финише были Подколодные? Я тоже думаю, что догадаться нетрудно. Другое дело, что их тут же, не обращая внимания на сопротивление и словесные возражения и призывы к справедливости, к исполнению озвученных правил, повязали – в самом прямом незатейливом смысле этого слова – и заперли в глухом совершенно помещении без окон, лишь со светящейся полосой на потолке. Там было душно и пахло гнилью. Через некоторое время двое землюков – и если те, кто их схватил, были в форме, вроде бы солдатской, то эти носили рабочие спецовки – отвели Подколодных в какой-то кабинет (вокруг было сплошное стекло, как на выставке аквариумов) и велели ждать. Подколодные ждали, сколько могли, потом отправились искать еду и воду, но вместо этого совершенно случайно нашли выход, их никто не остановил… Финиш был оборудован так: проведённая по земле светящаяся лиловым светом полоса – надо полагать, окружность с Башней в центре; вокруг Башни прямо в воздухе кружились рубиновые цифры, отмечающие число финишировавших, и когда Подколодные на них посмотрели, то увидели: «6–1 – 4». За чертой стояло множество вертолётов, а те, кто прилетал на дирижаблях, просто спрыгивали с них, низколетящих – так, по крайней мере, показалось ребятам. И ещё они видели, как сверху, с большой высоты, кто-то спускался на парашюте. Упорные в своих намерениях, они отправились искать финишёров, чтобы отметиться, и со второго раза их внесли-таки в список. Гвалт стоял какой-то запредельный… 117 Город Лакоста, более известный как Старый Порт, довольно долгое время – и когда здесь заправлял концерн, и ещё лет десять после того – был единственным перевалочным пунктом между Эстебаном и Застеньем, землюки настаивали именно на этой конфигурации, чтобы контролировать вывоз грюнсанда; потом к нему добавились Ньёрдбург и Цзуйвэн, а сравнительно недавно, уже на моей памяти, – и Лянхай. |
