|
Он отчетливо вспомнил этого юношу да-да, теперь он вспомнил его. Но когда это было? Все остальное не так-то просто было вспомнить. Это было так давно. Когда же все-таки? Двадцать нет, больше тридцати лет назад, пожалуй, так. Нет-нет, погодите-ка. Это было за год до войны, Первой мировой войны, в 1913 году. Именно так. Тогда он и встретил Сутина, этого маленького калмыка, мрачного, вечно о чем-то размышляющего юношу, которого он тогда полюбил - почти влюбился в него, - и непонятно за что, разве что, пожалуй, за то, что тот умел рисовать. И как рисовать! Теперь он все вспомнил гораздо четче: улицу, баки с мусором, запах гнили, рыжих кошек, грациозно бродящих по свалке, и женщин потных жирных женщин, сидевших на порогах домов и выставивших свои ноги на булыжную мостовую. Что это была за улица? Где жил этот юноша? В Сите- Фальгюйер, вот где! Старик несколько раз кивнул головой, довольный тем, что вспомнил название. И там была студия с одним-единственным стулом и грязной красной кушеткой, на которой юноша устраивался на ночлег; пьяные сборища, дешевое белое вино, яростные споры и вечно мрачное лицо юноши, думающего о работе. Странно, подумал Дриоли, как легко ему все это вспомнилось, будто каждая незначительная подробность тотчас тянула за собой другую. Вот, скажем, эта глупая затея с татуировкой. Но ведь это же было просто безумие, каких мало. С чего все началось? Ах да, как-то он разбогател и накупил вина, именно так оно и было. Он ясно вспомнил тот день, когда вошел в студию с пакетом бутылок под мышкой, при этом юноша сидел перед мольбертом, а его (Дриоли) жена стояла посреди комнаты, позируя художнику. - Сегодня мы будем веселиться, - сказал он. - Устроим небольшой праздник втроем. - А что мы будем праздновать? - спросил юноша, не поднимая глаз. Может, то, что ты решил развестись с женой, чтобы она вышла замуж за меня? - Нет, - отвечал Дриоли. - Сегодня мы отпразднуем то, что мне удалось заработать кучу денег. - А вот я пока ничего не заработал. Это тоже можно отметить. - Конечно, если хочешь. Дриоли стоял возле стола, раскрывая пакет. Он чувствовал себя усталым, и ему хотелось скорее выпить вина. Девять клиентов за день - очень хорошо, но с глазами это может сыграть злую шутку. Раньше у него никогда не было девяти человек за день. Девять пьяных солдат, и - что замечательно - не меньше чем семеро смогли расплатиться наличными. В результате он разбогател невероятно. Но напряжение было очень велико. Дриоли от усталости прищурил глаза, белки которых были испещрены красными прожилками, а за глазными яблоками будто что-то ныло. Но наконец-то наступил вечер, он чертовски богат, а в пакете три бутылки - одна для его жены, другая для друга, а третья для него самого. Он отыскал штопор и принялся откупоривать бутылки, при этом каждая пробка, вылезая из горлышка, негромко хлопала. Юноша отложил кисть. - О господи! - произнес он. - Да разве при таком шуме можно работать? Девушка подошла к картине. Приблизился к картине и Дриоли, держа в одной руке бутылку, в другой - бокал. - Нет! - вскричал юноша, неожиданно вскипев. - Пожалуйста, не подходите! Он схватил холст с мольберта и поставил его к стене. Однако Дриоли успел кое-что разглядеть. - А мне нравится. - Это ужасно. - Замечательно. Как и все, что ты делаешь, это замечательно. Мне все твои картины нравятся. - Вся беда в том, - хмурясь, проговорил юноша, - что сыт ими не будешь. - И все же они замечательны. Дриоли протянул ему полный бокал светло-желтого вина. - Выпей, - сказал он. - Это тебя взбодрит. Никогда еще, подумал он, не приходилось ему видеть ни более несчастного человека, ни более мрачного лица. |
