|
А может, и не так. - Но речь идет об одном из самых известных урожайных годов? - Да, за это я ручаюсь. - Тогда ответить будет несложно, - сказал Ричард Пратт, растягивая слова, и вид у него при этом был скучающий. Мне, впрочем, это растягивание слов и тоскливый вид, который он напустил на себя, показались несколько странными; зловещая тень мелькнула в его глазах, а во всем его облике появилась какая-то сосредоточенность, отчего мне сделалось не по себе. - Задача на сей раз действительно трудная, - сказал Майк. - Я даже не буду настаивать на пари. - Ну вот еще. Это почему же? - И снова медленно поднялись брови, а взгляд его стал холодным и настороженным. - Потому что это трудно. - Это не очень-то любезно по отношению ко мне. - Мой дорогой, - сказал Майк, - я с удовольствием с вами поспорю, если вы этого хотите. - Назвать это вино не слишком трудно. - Значит, вы хотите поспорить? - Я вполне к этому готов, - сказал Ричард Пратт. - Хорошо, тогда спорим как обычно. На ящик этого вина. - Вы, наверно, думаете, что я не смогу его назвать? - По правде говоря, да, при всем моем к вам уважении, - сказал Майк. Он делал над собой некоторое усилие, стараясь соблюдать вежливость, а вот Пратт даже и не пытался скрыть свое презрительное отношение ко всему происходящему. И вместе с тем, как это ни странно, следующий вопрос, похоже, обнаружил некоторую его заинтересованность: - А вы не хотели бы увеличить ставку? - Нет, Ричард. Ящик вина - этого достаточно. - Может, поспорим на пятьдесят ящиков? - Это было бы просто глупо. Майк стоял за своим стулом во главе стола, бережно держа эту нелепую корзинку с бутылкой. Ноздри его, казалось, слегка побелели, и он крепко стиснул губы. Пратт сидел развалясь на стуле - глаза полузакрыты, а в уголках рта скрывалась усмешка. И снова я увидел, а может, мне показалось, что увидел, будто тень озабоченности скользнула по его лицу, а во взоре появилась какая-то сосредоточенность, в самих же глазах, прямо в зрачках, мелькнули и затаились искорки. - Так, значит, вы не хотите увеличивать ставку? - Что до меня, то мне, старина, ровным счетом все равно, - сказал Майк. - Готов поспорить на что угодно. Мы с тремя женщинами молча наблюдали за ними. Жену Майка все это начало раздражать. Она сидела с мрачным видом, и я чувствовал, что она вот-вот вмешается. Ростбиф остывал на наших тарелках. - Значит, вы готовы поспорить со мной на все что угодно? - Я уже сказал. Я готов поспорить на все, что вам будет угодно, если для вас это так важно. - Даже на десять тысяч фунтов? - Разумеется, если захотите. Теперь Майк был спокоен. Он отлично знал, что может согласиться на любую сумму, которую вздумается назвать Пратту. - Так вы говорите, я могу назначить ставку? - Именно это я и сказал. Наступило молчание, во время которого Пратт медленно обвел глазами всех сидящих за столом, посмотрев по очереди сначала на меня, потом на женщин. Казалось, он напоминал нам, что мы являемся свидетелями этого соглашения. - Майк! - сказала миссис Скофилд. - Майк, давайте прекратим эти глупости и продолжим ужин. Мясо остывает. - Но это вовсе не глупости, - ровным голосом произнес Пратт. - Просто мы решили немного поспорить. Я обратил внимание на то, что служанка, стоявшая поодаль с блюдом овощей, не решается подойти к столу. - Что ж, хорошо, - сказал Пратт. - Я скажу, на что я хотел бы с вами поспорить. - Тогда говорите, - довольно бесстрашно произнес Майк. |
